Уже дремучiй лѣсъ казался освѣщенъ,
Который тернiемъ былъ прежде зарощенъ;
Живущи духи въ немъ и мраки изчезали,
Зефирамъ древеса дороги отверзали;
35 И солнце озлативъ лучемъ вершины ихъ,
Казалося взирать съ веселiемъ на нихъ.
Мѣшался блескъ его съ зелеными листами,
Какъ онъ мѣшается со влажными струями;
Сiянiе лучей, встрѣчаясь съ темнотой,
40 Явилось лунною одеждою златой.
Прiемлетъ Райскiе сiя дубрава виды,
И свой преноситъ тронъ въ зеленость сынъ Киприды.
Животворенiе, летая въ слѣдъ за нимъ,
Древамъ приноситъ цвѣтъ, приноситъ роскошь имъ;
45 Явилися вездѣ забавы и отрады:
Подъ тѣнью пляшущи представились Дрiяды;
На вѣтвяхъ соловьи Авроринъ всходъ поютъ,
Ключи прозрачные въ пригоркахъ злачныхъ бьютъ,
И въ мѣлкiе они источники дѣлятся;
50 Наяды ихъ струи свивая веселятся;
И вѣтры нѣжные, играя во цвѣтахъ,
Благоуханiе разносятъ на крылахъ.
Лужайки процвѣли, и воздухъ оживился;
Проснулось эхо тамъ, Нарцисъ у водъ явился;
55 Такiя видимы всемѣстно красоты,
Какихъ не можешь кисть очамъ представить ты!
Щастливѣе тѣхъ мѣстъ, чѣмъ славилася Енна,
Гдѣ дщерь Церерина Плутономъ похищенна,
Иль можно ихъ равнять съ прекрасною страной,
60 Гдѣ древнiй царствовалъ садами Алкиной.
Тамъ разныхъ прелестей совокупились роды,
Которы красота являетъ намъ природы.
Какъ чистое стекло влечется водный токъ,
На днѣ имѣющiй жемчугъ, златый песокъ;
65 И будто въ зеркалѣ вода изображаетъ
Все то, что берега цвѣтущи окружаетъ.
Зелены древеса сомкнувшись въ кругъ стоятъ,
Вершины преклонивъ въ источники глядятъ;
Тамъ пѣсни далеко въ пещерахъ раздаются,
70 Пригорки движутся, кустарники смѣются;
Источники въ травѣ вiяся говорятъ;
Другъ на друга цвѣты съ умильностiю зрятъ;
Зефиры рѣзвые листочки ихъ цѣлуютъ,
Струи въ ключахъ крутятъ, въ зелены вѣтви дуютъ.
75 Уже представился не тотъ печальный лѣсъ,
Гдѣ не былъ видимъ свѣтъ ни солнца, ни небесъ;
Кореньями древа въ то время не свивались,
Другъ къ другу преклонясь, вершины отревались;
Теперь любвныя въ нихъ чувства востаютъ,
80 Другъ другу вѣтвiя, какъ руки подаютъ;
И составляются изъ нихъ густые своды,
Подъ коими сквозь лѣсъ перебирались ходы;
И словомъ, зрится тамъ прекрасный вертоградъ,
Какимъ изображенъ намъ Гесперидскiй садъ.
85 Въ недоумѣнiе сей видъ Царя приводитъ,
Со удивленiемъ на рощу взоръ возводитъ;
Бѣги отсель! бѣги! разсудокъ вопiетъ,
Стремленье тайное къ древамъ его влечетъ;
И чувству нѣжному разсудокъ покорился.
90 Подъѣхалъ къ нимъ Алей, между древами скрылся;
Отъ тропки ко другой, какъ вѣтромъ листъ влекомъ,
Прелестныя мѣста обходитъ онъ кругомъ.
Но хитрость, въ рощу ту Эротомъ привлеченна,
Обманамъ, нѣжностямъ, притворствамъ изученна,
95 Ручей составила, чертя рукой песокъ;
Ручей тотъ сладостенъ, но дѣйствiемъ жестокъ;
Сребристая вода прохожихъ приглашаетъ;
Теряетъ волю тотъ, кто каплю водъ вкушаетъ.
Соблазнами влекомъ нещастный Царь Алей,
100 Какъ будто сквозь туманъ къ водѣ приходитъ сей.
Сопровождающа Алея осторожность,
Скрываетъ во струяхъ вредъ, пагубу, ничтожность;
Влечетъ его къ водѣ коварная любовь;
Онъ каплю взялъ въ уста, и въ немъ зажглася кровь.
105 Которыя Царя къ потоку привлекали,
Наяды, вынырнувъ руками восплескали;
Свой рокъ предвозвѣстивъ, нещастный возстеналъ,
Алей, Алей вздохнулъ, но самъ о чемъ, не зналъ;
Тогда любови Царь въ селенiяхъ воздушныхъ
110 Прекрасныхъ Генiевъ созвалъ ему послушныхъ.
Они, съ написаннымъ притворствомъ на челахъ,
Слетаются къ нему на радужныхъ крылахъ;
Желанья водятъ ихъ, утѣхи упреждаютъ,
Умильности влекутъ, тревоги провождаютъ;
115 Зажженный пламенникъ держащiй Царь въ рукахъ,
Вѣщалъ имъ движимымъ на тонкихъ облакахъ:
О вы, властители вселенныя! летите,
Сумбекину любовь въ отраву обратите;
Тревожьте духъ ея, коварство сѣйте въ ней,
120 Да мучится она, да мучится Алей!
Коварны Генiи крылами встрепетали,
И стрѣлы въ руки взявъ, изъ облакъ вылетали,
Зажгли на воздухѣ любовные огни;
Алея встрѣтили между древесъ они;
125 Кипридинъ сынъ предъ нимъ со пламенникомъ ходитъ,
Невидимъ будучи, въ долину ту приводитъ,
Гдѣ нѣжны Грацiи, любви поставивъ тронъ,
Сумбеку плачущу склонили въ сладкiй сонъ,
Какое нѣжное любовнику явленье!
130 Забылъ онъ зримое въ лѣсахъ увеселенье,
Забылъ онъ самъ себя, и чувствуетъ и зритъ
Едино только то, что взору предлежитъ.
Гдѣ нѣжныя сплелись багряновидны лозы,
Подъ тѣнью зритъ кустовъ разсыпанныя розы;
135 Съ лилеями въ травѣ смѣшалися они,
Весенняго красу изображая дни….
Увы! не день то былъ, не розы, но Сумбека,
Прельстить твердѣйшаго могуща человѣка;
Зефиръ лицу ея прiятства придавалъ,
140 Онъ тихими надъ ней крылами повѣвалъ;
И прелести отъ глазъ ея не отступали;
Глаза сомкнувшися, огонь въ сердца метали.
Увы! когда совсѣмъ откроются они,
Коль сильно могутъ жечь ея очей огни!
145 Алей на сонную умильный взоръ возводитъ;
Остановляется, трепещетъ, къ ней подходитъ,
Что значитъ? мыслилъ онъ, что значитъ, что она
Въ безмолвномъ семъ лѣсу покоится одна?
Увы! она меня вторично въ узы ловитъ.
150 Обманы новые Сумбека мнѣ готовитъ….
Такъ мыслилъ Царь, еще разсудкомъ озаренъ,
Онъ хощетъ, какъ Улиссъ, избѣгнуть отъ Сиренъ.
Видѣнье на горѣ и лесть ея напомнилъ,
Намѣренье свое почти уже исполнилъ;
155 Глаза отъ прелестей Сумбеки отвратилъ.
Увидя то Эротъ, за грудь его схватилъ,
И въ сердце прелетѣвъ, воскрикнулъ велегласно:
Жестокiй! страшно ли тебѣ лице прекрасно?
Оно орошено потокомъ слезъ теперь….
160 Разсудокъ вопiялъ: не вѣрь сему! не вѣрь!
Вгляни на прелести, любовь ему вѣщала,
И взоры къ прелестямъ неволей обращала.
Тогда Кипридинъ сынъ въ кругахъ воздушныхъ скрытъ,
Своимъ дхновенiемъ ее животворитъ:
165 Сумбека взоръ стыдомъ исполненный подъемлетъ,
И сердце у Царя почти уже отъемлетъ,
Взоръ въ грудь ему проникъ, какъ солнце сквозь хрусталь,
Онъ съ прелестью вмѣщалъ притворство и печаль;
Печаль смягчающу сложенiя суровы,
170 Дающу новыя любовникамъ оковы,
На прелести ея взводящiй томный взглядъ,
Алей горѣлъ огнемъ и пилъ любовный ядъ.
Куда сокроюсь я? Сумбека говорила;
Закрыла очеса, но хитрость ихъ открыла;
175 Алея покорить, Алея удержать,
Вздохнула, двигнулась и хочетъ убѣжать.
Казалось, Грацiи токъ слезный проливали;
Наяды плакали, Амуры унывали;
Свернулись вдругъ цвѣтки, стенали древеса;
180 И капли слезныя излили небеса,
Кропили оными и розу и лилею.
Алей не камень былъ; какъ тверду быть Алею!
Сумбекинъ взоръ Царя въ неволѣ удержалъ;
Герой изчезъ! и рабъ у ногъ ея лежалъ.
185 Дрожащимъ гласомъ рекъ: пойдемъ въ Свiяжскъ отсюду;
Здѣсь я врагомъ кажусь, твой плѣнникъ тамо буду!
Приданымъ дать должна Казань свою мнѣ кровь;
Россiя