инность отлучила.
135 Гонима истинна стрѣлами клеветы,
Что дѣлала тогда? Въ пещеры скрылась ты!
Во смутны времяна еще вельможи были,
Которы искренно отечество любили;
Соблазны щастiя они пренебрегли,
140 При явной гибели не плакать не могли;
Священнымъ двигнуты и долгомъ и закономъ,
Стенать и сѣтовать дерзали передъ трономъ;
Пороковъ торжество, попранну правду зря,
Отъ лести ограждать осмѣлились Царя.
145 Вельможи въ сѣдинахъ Монарха окружаютъ,
Ихъ слезы общую напасть изображаютъ;
Потупленны главы, ихъ взоры, ихъ сердца,
Казалося, туманъ простерли вкругъ вѣнца;
На смутныхъ ихъ челахъ сiяетъ добродѣтель,
150 Въ которыхъ свой позоръ прочесть бы могъ владѣтель.
Духъ бодрости въ тебѣ, вѣщаютъ, воздремалъ!
Но Царь, то зная самъ, ихъ плачу не внималъ.
Унылъ престольный градъ, Москва главу склонила,
Печаль ея лице, какъ нощь прiосѣнила;
155 Вселилась въ сердце грусть и жалоба въ уста,
Тоскуютъ вкругъ нея прекрасныя мѣста;
Унынье, разтрепавъ власы, по граду ходитъ;
Потупивъ очи внизъ, въ отчаянье приводитъ,
Бiетъ себя во грудь, рѣками слезы льетъ;
160 На стогнахъ торжества, въ домахъ отрады нѣтъ;
Въ дубравахъ стонъ и плачь, печаль въ долинахъ злачныхъ;
Во градѣ скопища, не слышно пѣсней брачныхъ;
Все въ ризу облеклось тоски и сиротства,
Единый слышенъ вопль во храмахъ Божества.
165 Грызомая внутри болѣзнью всеминутной,
Казалася Москва водѣ подобна мутной,
Которая, лишась движенья и прохладъ,
Тускнѣетъ, портится и зараждаетъ ядъ.
Народъ отчаянный, гонимый, утомленный,
170 Какъ будто въ Этнѣ огнь внезапно возпаленный,
Лѣсистые холмы, густыя древеса,
Съ поверхности горы бросаетъ въ небеса,
Народъ возволновалъ! Тогда при буйствѣ яромъ,
Отъ искры наглый бунтъ великимъ сталъ пожаромъ;
175 По стогнамъ разлился, на торжищахъ горитъ,
И заревы Москва плачевныхъ слѣдствiй зритъ.
Противу злыхъ вельможъ мятежники возстали,
Которы строгости Царевы подгнѣтали,
Которы душу въ немъ старались возмущать,
180 Дабы при бурѣ сей Россiю расхищать.
Два Князя Глинскiе смятенью жертвой были,
Единаго изъ нихъ мятежники убили;
Другой пронырствами отъ нихъ спастись умѣлъ,
И новой бурею отъ трона возшумѣлъ.
185 Простерся мщенья мракъ надъ свѣтлымъ Царскимъ домомъ,
Непримирима власть вооружилась громомъ;
Разила тѣхъ мужей, разила тѣ мѣста,
Гдѣ правда отверзать осмѣлилась уста;
Поборники забавъ награды получали,
190 А вѣрные сыны возплакавъ замолчали.
Россiя, прежнюю утративъ красоту,
И видя вкругъ себя раздоръ и пустоту,
Вездѣ унынiе, болѣзнь въ груди столицы,
Набѣгомъ дерзкихъ Ордъ отторженны границы,
195 Подъ сѣнью роскошей колеблющiйся тронъ,
Въ чужомъ владѣнiи, Двину, Днепръ, Волгу, Донъ,
И приближенiе встрѣчая вѣчной ночи,
Возноситъ къ небесамъ заплаканныя очи;
Возноситъ рамена къ небесному Отцу;
200 Колѣна преклонивъ, прибѣгла ко Творцу;
Открыла грудь свою, грудь томну, изъязвленну,
Рукою показавъ Москву окровавленну,
Другою вкругъ нея слiянно море зла;
Взрыдала, и рещи ни слова не могла.
205 На радужныхъ заряхъ превыше звѣздъ сѣдящiй,
Во буряхъ слышимый, въ перунахъ Богъ гремящiй,
Предъ коимъ солнечный подобенъ тѣни свѣтъ,
Въ комъ движутся мiры, кѣмъ все въ мiрахъ живетъ;
Который съ небеси на всѣхъ равно взираетъ,
210 Прощаетъ, милуетъ, покоитъ и караетъ;
Царь пламени и водъ, позналъ Россiи гласъ;
И славы чадъ своихъ послѣднiй видя часъ,
Дни горести ея въ единый мигъ изчислилъ;
Онъ руку помощи простерти къ ней помыслилъ;
215 Свѣтлѣе стали вдругъ надъ нею небеса,
Живительная къ ней пустилася роса,
Ея печальну грудь и взоры окропила,
Мгновенно томную Россiю подкрѣпила;
Одѣла полночь вкругъ румяная заря;
220 На землю Ангели въ кристальну дверь смотря,
Составили изъ лиръ небесну гармонiю
И пѣли благодать, вѣнчающу Россiю.
Тогда единому изъ праведныхъ мужей,
Живущихъ въ лѣпотѣ божественныхъ лучей,
225 Господнему лицу во славѣ предстоящихъ,
И въ ликѣ Ангеловъ, хвалу Его гласящихъ,
Всевышнiй рекъ: гряди къ потомку твоему,
Дай видѣть свѣтъ во тмѣ, подай совѣтъ ему;
Въ лицѣ отечества явися Iоанну,
230 Да узритъ онъ въ тебѣ Россiю всю попранну!…
Скоряй, чѣмъ солнца лучь, текущаго въ эѳиръ,
Летящiй средь мiровъ, какъ вѣющiй зефиръ,
Небесный мужъ въ страну полночную низходитъ,
Блистательну черту по воздуху проводитъ;
235 Закрытый облакомъ, вступаетъ въ Царскiй домъ,
Гдѣ смутнымъ Iоаннъ лежалъ объятый сномъ;
Съ пришествiемъ его чертоги озарились;
Весь градъ затрепеталъ, пороки въ мракъ сокрылись.
Является Царю сiя святая тѣнь
240 Во образѣ такомъ, въ какомъ была въ той день,
Въ который въ мiрѣ семъ оставивъ зракъ тѣлесный,
Взлетѣла возстенавъ во свѣтлый домъ небесный;
Потупленна глава лежаща на плечахъ,
Печальное лице, померклый свѣтъ въ очахъ,
245 Мечемъ пронзенна грудь, съ одежды кровь текуща,
Трепещущая тѣнь съ молчанiемъ грядуща,
И спящаго Царя во ужасъ привела,
Приближилась къ нему и такъ ему рекла:
Ты спишь, безпечный Царь, покоемъ услажденный,
250 Весельемъ упоенъ, къ побѣдамъ въ свѣтъ рожденный;
Вѣнецъ, отечество, законы позабылъ,
Возненавидѣлъ трудъ, забавы возлюбилъ;
На лонѣ праздности лежитъ твоя корона,
Не видно вѣрныхъ слугъ; ликуетъ лесть у трона.
255 Ты зришься тигромъ быть, лежащимъ на цвѣтахъ;
А мы, живущiе въ превыспреннихъ мѣстахъ,
Мы въ общей гибели участiе прiемлемъ,
Рабовъ твоихъ слова въ селеньяхъ горнихъ внемлемъ.
Ты властенъ все творить, тебѣ вѣщаетъ лесть;
260 Ты рабъ отечества, вѣщаютъ долгъ и честь;
Но гласа истинны ты въ гордости не внемлешь,
Ты гонишь искренность, безбожну ложь объемлешь.
Мы Князи сей страны и прадѣды твои,
Мы плачемъ, взоръ склонивъ въ обители сiи,
265 Для вѣчныхъ радостей на небо восхищенны,
Тобой и въ райскихъ мы селеньяхъ возмущенны;
О Россахъ стонемъ мы, мы стонемъ о тебѣ;
Опомнись! нашу скорбь представь, представь себѣ;
О царствѣ, о себѣ, о славѣ ты помысли,
270 И избiенныхъ насъ злодѣями изчисли.
Отверзлось небо вдругъ вздремавшаго очамъ,
И видитъ Iоаннъ печальныхъ предковъ тамъ,
Которы кровiю своею увѣнчались,
Но въ прежнемъ образѣ очамъ его являлись;
275 Батыевъ мечь во грудь Олегову вонзенъ;
Георгiй братъ его лежитъ окровавленъ;
Нещастный Ѳеогностъ оковы тяжки носитъ,
Отмщенiя ордамъ за смерть и раны проситъ;
Склонивъ главы свои, стонаютъ Князи тѣ,
280 Которы мучимы въ ихъ были животѣ.
Тамъ видится законъ попранный, униженный,
Лiющiй токи слезъ и мракомъ окруженный;
Погасшимъ кажется Князей Россiйскихъ родъ;
Вельможи плачущи, въ унынiи народъ;
285 Тамъ лица блѣдные въ крови изображенны,
Которы въ жизни ихъ Ордами пораженны;
Онъ видитъ сродниковъ и предковъ зритъ своихъ,
Ихъ муки, ихъ тоску, глубоки раны ихъ.