По городам, поделенным на жадность,он катится, как розовый транзит,о, очень приблизительная жалостьв его глазах намеренно скользит.
Но снежная Россия поднимаетсвой утлый дым над крышами имен,как будто он еще не понимает,но все же вскоре осознает он
ее полуовальные портреты,ее глаза, а также голоса,к эстетике минувшего столетьяанапесты мои соотнеся.
В иных домах, над запахами лестниц,над честностью, а также над жульем,мы доживем до аналогий лестных,до сексуальных истин доживем.
В иных домах договорим о славе,и в жалости потеющую длань,как в этих скудных комнатах, оставимагностицизма северную дань.
Прости, о, Господи, мою витиеватость,неведенье всеобщей правотысреди кругов, овалами чреватых,и столь рациональной простоты.
Прости меня – поэта, человека -о, кроткий Бог убожества всего,как грешника или как сына века,всего верней – как пасынка его.
Сонет
Переживи всех.Переживи вновь,словно они – снег,пляшущий снег снов.
Переживи углы.Переживи углом.Перевяжи узлымежду добром и злом.
Но переживи миг.И переживи век.Переживи крик.Переживи смех.
Переживи стих.
Переживи всех.
Сонет к Глебу Горбовскому
Мы не пьяны. Мы, кажется, трезвы.И, вероятно, вправду мы поэты,Когда, кропая странные сонеты,Мы говорим со временем на «вы».
И вот плоды – ракеты, киноленты.И вот плоды: велеречивый стих...Рисуй, рисуй, безумное столетье,Твоих солдат, любовников твоих,
Смакуй их своевременную славу!Зачем и правда, все-таки, – неправда,Зачем она испытывает нас...
И низкий гений твой переломает ноги,Чтоб осознать в шестидесятый разИтоги странствований, странные итоги.
Сонет к зеркалу
Не осуждая позднего раскаянья,не искажая истины условной,ты отражаешь Авеля и Каина,как будто отражаешь маски клоуна.
Как будто все мы – только гости поздние,как будто наспех поправляем галстуки,как будто одинаково – погостами -покончим мы, разнообразно алчущие.
Но, сознавая собственную зыбкость,Ты будешь вновь разглядывать улыбкии различать за мишурою ценность,как за щитом самообмана – нежность...
О, ощути за суетностью цельностьи на обычном циферблате – вечность!
Стихи о слепых музыкантах
Слепые блуждаютночью.Ночью намного прощеперейти через площадь.
Слепые живутнаощупь,трогая мир руками,не зная света и тении ощущая камни:из камня делаютстены.За ними живут мужчины.Женщины.Дети.Деньги.Поэтомунесокрушимыелучше обойтистены.А музыка – в нихупрется.Музыку поглотят камни.И музыкаумрет в них,захватанная руками.Плохо умирать ночью.Плохо умиратьнаощупь.
Так, значит, слепым – проще...Слепой идетчерез площадь.
Стук
Свивает осень в листьях эти гнезда.Здесь в листьяхосень, стук тепла,плеск веток, дрожь сквозь день,сквозь воздух,завернутые листьями телаптиц горячи.Здесь дождь. Рассвет не портитчужую смерть, ее слова, тот длинный лик,песок великих рек, ты говоришь, да осень. Ночьприходит,повертывая их наискосокк деревьям осени, их гнездам, мокрым лонам,траве. Здесь дождь, здесь ночь. Рассветприходит с грунтовых аэродромовминувших лет в Якутии. Тех летповернут лик,да дважды дрожь до смертитвоих друзей, твоих друзей, из гнезднегромко выпавших, их дрожь. Вот на рассветездесь также дождь, ты тронешь ствол,здесь гнет.Ох, гнезда, гнезда, гнезда. Стук умершихо теплую траву, тебя здесь больше нет.Их нет.В свернувшемся листе сухом, на мху истлевшемтеперь в тайге один вот след.
О, гнезда, гнезда черные умерших!Гнезда без птиц, гнезда в последний разтак страшен цвет, вас с каждым днем все меньше.Вот впереди, смотри, все меньше нас.Осенний свет свивает эти гнезда.В последний раз шагнешь на задрожавший мост.Смотри, кругом стволы,ступай, пока не поздноуслышишь крик из гнезд, услышишь крик из гнезд.
***
Теперь я уезжаю из Москвы.Ну, Бог с тобой, нескромное мученье.Так вот они как выглядят, увы,любимые столетия мишени.
Ну что ж, стреляй по перемене мест,и салютуй реальностям небурным,хотя бы это просто переездот сумрака Москвы до Петербурга.
Стреляй по жизни, равная судьба,о, даже приблизительно не целься.Вся жизнь моя – неловкая стрельбапо образам политики и секса.
Все кажется, что снова возвратимбесплодность этих выстрелов бесплатных,как некий приз тебе, Москва, о, тир -все мельницы, танцоры, дипломаты.
Теперь я уезжаю из Москвы,с пустым кафе расплачиваюсь щедро.Так вот оно, подумаете вы,бесславие в одеже разобщенья.