Плод кровавый с поля битв, когда
Шагом бранным входят дети Одина
В наши сёла, в наши города –
Чище память, сердце молчаливее,
Старых распрь не отыскать следа,
И былое предстаёт счастливее,
Целокупней, строже, чем тогда.
Сохраню ль до смертных лет, до старости,
До моей предсмертной тишины
Грустный пламень нежной благодарности,
Неизбежной боли и вины?
Ведь не в доме, не в уютном тереме,
Не в садах изнеженной весны –
В непроглядных вьюгах ты затеряна,
В шквалах гроз и бурь моей страны.
Лишь не гаснут, лёгкие, как вестницы,
Сны о дальнем имени твоём,
Будто вижу с плит высокой лестницы
Тихий-тихий, светлый водоём.
Будто снова – в вечера хрустальные
Мы проходим медленно вдвоём
И опять, как в дни первоначальные,
Золотую радость жизни пьём.
16
Есть правда жестокая в подвиге ратном,
Но солнце любило наш мирный удел...
О солнце, о юности, о невозвратном
Окончена песня, и день догорел.
Вставай, моё терпкое, вещее горе,
Судьбу с миллионами судеб свяжи,
Веди с озарённых, прекрасных нагорий
Во мрак, на убийственные рубежи.
Уже не сомкнется бесшумная хвоя,
Листва не коснётся ресниц на весу, –
Бездумно, как юные Дафнис и Хлоя,
Уже не уснём мы в блаженном лесу.
И если когда-нибудь наши дороги
Скрестятся в полночи – мы будем не те,
Что некогда шли на златые отроги,
Молясь облакам и своей красоте.
О, лишь не утратить бесценного дара –
Любви к этим солнечным, юным мирам,
Насквозь золотым от блистанья и жара,
Всегда совершенным, как эллинский храм.
Январь 1942
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Цикл посвящен Марии Павловне Гонте (1904?-1995).
[2] Дафнис и Хлоя – герои одноименного любовно-буколического романа
Лонга, древнегреческого писателя II- III вв. до н. э.
[3] См. стихотворение "Беженцы" в РБ 5.14.
[4] Вариант:
Желанная и ясная, как первая весна.
Даниил Андреев
Песнь о Монсальвате
Незавершённая поэмаОГЛАВЛЕНИЕ
Действующие лица
Пролог
Запев
Часть первая
Песнь первая. Ночь в Безансонском замке
Песнь вторая. Чтение судьбы
Песнь третья. Рыцари
Часть вторая
Песнь первая. У речного перевоза
Песнь вторая. Горный страж
Песнь третья. Святое вино
Песнь четвертая. Спуск
Часть третья
Песнь первая. Лилия Богоматери
Песнь вторая. Горы в цвету
Песнь третья. Кровь Мира
Песнь четвертая. Гурнеманц
Песнь пятая. Рождение
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Титурель, пилигрим.
Амфортас, его сын.
Парсифаль, первосвященник Грааля, король Монсальвата.
Лоэнгрин, сын Парсифаля.
Аммарэт, один из святых рыцарей Монсальвата.
Гурнеманц, перевозчик.
Король Джероним Бургундский.
Королева Агнесса Бургундская, его жена.
Рыцари:
Раймонд Альгвадурский
Роже Каркассонский
Альфред де Труа
Клингзор, владелец бурга в Альпах.
Бар-Самах, первый из двенадцати зодчих Клингзора.
Аль-Мутарраф, военачальник Клингзора.
Кундри.
Рамануджа, брамин.
Миларайба, буддийский монах.
ПРОЛОГ
Свершилось!
Гремит по горам Елеонским
Хвалебный "Te Deum" из тысячи уст:
Бегут сарацины.
Под топотом конским –
Вопли раздавленных, скрежет, хруст, –
Бегут сарацины, как листья гонимы.
По узким извивам Иерусалима, –
И ржанье, и храп... и рыданья людей,
И озеро крови до узд лошадей.
Победою франков гремит Сальватэрра!
В далекой Европе молебны поют
О доблестных рыцарях истинной веры
И панихиды – о павших в бою.
У Гроба Господня, где ветер весною
Шелка аравийских одежд развевал, –
Железо кольчуг накалилось от зноя
И блещут глаза из тевтонских забрал.
И – стражники торжествующей веры –
У Гроба становятся тамплиеры,
И не колышутся в зное густом
Их черные мантии
с белым крестом.
А в желтой дали
в недоступных барханах песчаных
От дней первозданных
еще продолжается сон, –
О, дева-пустыня!
Благая праматерь молчанья!
Не ты ли ворота
из шумной темницы времен?
У вод Иордановых
зноем библейским палимы,
Расскажут пещеры
и камни в речном камыше,
Как в блеске и громе
сходили с небес серафимы
К боримой соблазнами
испепеленной душе!
Ни ливнем, ни росами, –
только духовною влагой
Создавший вселенную
эти пески оросил...
Пески розовеют...
закат...
опорожнена фляга...
Дряхлый паломник лишается сил.
Так вот где его наступила кончина!
Уж смертная покрывает роса
И желтые щеки в мелких морщинах,
И жидкие старческие волоса.
Вперенные в пламенный край небосклона,
Тускнеют глаза под холстом капюшона,
И узкие от векового поста
Мольбу Иисусу шепчут уста.
От смутного детства храня предсказанье
Об ангельском хоре в пустынном краю,
Он вышел в дорогу – и отдал скитанью
И юность, и зрелость, и старость свою.
У многих расспрашивал он про дорогу:
Арабов и манихейских жрецов,
И бенедиктинцев – искателей Бога,
И знающих жизнь осторожных купцов.
Смеялись купцы, назидали монахи,
Жрецы не открыли ему ничего,
И женщины, как от безумного, в страхе
Домой отсылали детей от него.
И семьдесят лет перед алчущим взором
Сменялись империи, гавани, горы,
И тошен, и страшен был суетный свет,
И небо молчало – семьдесят лет!
Свершилось. Исполнилось.
Подвигом веры
Достигнута невозможная цель, –
Свершилось! В безводных степях Сальватэрры
Упал на колени старик Титурель.
Не тщетно к Христу непреклонной любовью
Ведом он сквозь мусульманскую тьму:
Хрустальную Чашу с пылающей кровью
Небесные сонмы вручают ему.
– О, возрадуйся, жаждою пламенной
Приведенный в обитель Христа!
Восприми же Грааль, что мы приняли
От снимавших Его с креста!
Эта кровь – тайна тайн, основание
И свершение каждой души;
Вознести ее в блеск и сверкание
Непорочных снегов поспеши! –
Он в ужасе пал, – без дыханья, без крика –
Напрасно! Не скрыться от жгучего лика!
Пронзают, как током, духовные стрелы
Все кости, все мускулы дряхлого тела, –
Светясь, поднимается из разрушенья
Безгрешная плоть, неподвластная тленью,
И сердце, на миг в обиталище старом
Притихшее, – новым могучим ударом
Вступает в поток золотой и живой,
Что льется из сердца любви мировой.
– И дарованной властью верховного
Основателя – благослови
Всех, взыскующих Солнца духовного
И вступающих в братство Любви!
Он слышит все громче ангельский хор,
Он видит все ярче райский простор,
Грядущее царство над ширью земель...
И руки к святыне воздел Титурель.
– В недоступных снегах Монсальвата
Неподкупно храни благодать
Всем, кто Господа ищет, как брата,
Как отца, как младенца, как мать!
И когда в свои кущи благие
Вас, бессмертных, примет Господь, –
У Грааля вас сменят другие,
Прокалившие подвигом плоть.
Все стихло,
только закат над песками,
Пылающий шар в изголовье равнин...
Был путником бедным упавший на камни,
А встал с них – священник, король, паладин.
И в сердце Европы, в лесную пустыню,
Чрез хмурые кряжи и синие льды,
По тропам безлюдным несет он святыню –
Духовное семя мирской борозды.
Туда, где одни первозданные горы
Да шум величавый соснового бора,
Куда не доносится голос ничей –
Ни клики турниров, ни скрежет мечей.
Вершины сомкнулись спокойною стражей,
И льды засверкали под солнцем, как мел, –
Чтоб только томимый духовною жаждой
Проникнуть в обитель Господнюю смел.
По-прежнему горестны судьбы народов:
Еще за работою меч палача,