Еле приметно для наших глаз.
– В самоотдаче оно – и только.
Все равно,где: дома ль, в бою...
Каждый Ванюшка, Никита и Колька
Это постигнет в пору свою.
– А величайшее – медленно строить
Общую радость тихим трудом.
Этим подвижникам, этим героям
Станет Синклит, как отчий дом.
– Неосуществимо?
И слишком круто?
Может быть – надоело, старо?
– Вечно, а не старо.
Потому-то
Пишет об этом
это перо.
1955
Стихотворения из «Неизданных произведений Даниила Андреева»
Оттого ль, что в буднях постылых
Не сверкнет степной ятаган,
Оттого ль, что течет в моих жилах
Беспокойная кровь цыган –
Оттого щемящей тоскою
Отравив мне краткий приют,
Гонит страстный дух непокоя
В мир и в марево жизнь мою.
И когда в скрежещущий город
Донесется юная весть,
Что нагреты солнцем просторы,
Что в лугах цветы уже есть –
Рвутся дни мои щедрым маем
Вдаль – в дремучее колдовство...
Голос сердца непререкаем,
Невозвратны пути его.
1936
Ржанье конское!
Степь задонская
От Волыни до Урала
В дни раздольные
Надо мною простирала
Тучи вольные.
Мчала, пела, укачала
Перепутала начала,
Не собой ли обручала
На ночлегах и в бою?
Венчан я навек с тобою
В поле – синью грозовою.
Скрой же чистою травою
Смерть мою!
Утро сонное –
Ширь бездонная...
Тополя пирамидальные
Прячут белый тихий дом.
Степь в росе и тучи дальние
Оторочены дождем.
Вновь запахнет конской гривою,
Снова звякнут стремена,
И пойдет нетерпеливая
По лицу плясать весна.
<1950 ?>
[Драматический отрывок]
[Первый]
Иль оттого, что дикий барс – и боров
С утробной яростью во двор из хлева
Рванувшийся, чтоб по навозным лужам
Нестись, распугивая ребятишек –
В одной берлоге не живут?.. Иль верно,
Что богоборчество не есть безбожье.
Второй путник, в молчаливом ожидании стоявший в стороне от реки, приближается.
Второй
Отвечу – я, знаток твоей дороги.
Три существа в тебе оскорблены:
Художник – мистик – и ревнитель строгий
Своей страны.
Первый
А ты уж здесь... И не сердит? Спасибо
За пунктуальность – на таком ветру...
Куда ж теперь? Обещано...
Второй
Ты прибыл –
И я назад условий не беру.
Я проведу – но там, за Рубиконом,
Не повернешь ли в ужасе ты сам,
Едва взглянув в лицо другим законам
И чудесам?
Первый
Я не нуждаюсь в пышных предислов<ьях.>
Второй
Но в опытных предупрежденьях – да,
Чтоб знать какая в мировых низовья<х>
Вас ждет беда.
Мы любим тех, кто в резком свете знан<ья>
Подъему вверх предпочитает срыв.
Сядь на минуту: два-три замечанья –
И путь открыт.
Оба присаживаются на массивные круглые бревна, чуть различимые в темноте.
Второй
<О>хотникам слегка порхать над бездной
<И> тешить нервы – я не проводник.
<С>винцовый кряж и океан железный
<Им> не узреть ни на единый миг!
<Их> узрит тот, кто муку воздаянья
<Со>чтя за честь, за доблесть и почет,
<Ос>трей отточит узкий серп деянья
<И> цвет души от стебля отсечет.
<За> пропуск наш – монетой преступленья,
<На>личными заплатят храбрецы:
<Ли>шь с узких лестниц самоистребленья
<На> миг увидишь даль во все концы.
Первый
<Брезгли>в я к тем деяньям, чья огласка
<Крас>неть потом принудила б меня;
<Все?> тайны низки, ежели краснеть
<При>шлось бы мне от их обнаруженья.
Второй
<Бои>шься? ты? А где хваленый дух
<Бес>страшия?
Первый, с усмешкой
Не страх: брезгливость тол<ько,>
Моральная эстетика... А ты
Мне предлагаешь брать товар вслепую,
Кота в мешке – по старой поговорке?
Второй
Но разве те, торгующие Богом
На рынках веры, действуют не так?
Влачи, богобоязненный простак,
За годом год в молитвословьи строго<м,>
Рви узы дружбы, замолкай с людьм<и.>
На чашу брось свободу, страсть, гордын<ю.>
И лишь потом – коль будешь жив – прим<и>
Вслепую купленную благостыню.
У нас в ходу такой же принцип. Д<а,>
Сперва динарий вольного деянья,
И – вот наш пропуск в потаенный кра<й>
Тебе распахнутого мирозданья!
Первый
Всего?
Второй
О, нет... Исподние миры
<От>части Кносскому дворцу подобны:
<Там> есть пещеры, площади, дворы,
<Там> есть моря свинцовых вод загробных.
Первый
<И> Минотавр, конечно?
Второй
Почему ж
Не быть и Минотавру, даже – многим?
<Коль> дело в том, что эта тьма и глушь
<Ра>счерчены по логарифмам строгим.
<Подв>алы зала – вечно на замке;
<Рас>членены моря подземным Тавром;
<И> четкий круг расчислен на реке
<Дл>я резвых игр смешным ихтиозаврам.
Первый
<Во>ображаю, как смешно...
Второй
Ключи
<Ко> всем замкам подобраны особо:
Один ты купишь горшей из круч<ин,>
Другой – изменой, третий – смертной з<лобой.>
Первый
Возврата нет?
Второй
Возврат, хоть трудный, ест<ь,>
Пока ты сам его способен волить,
Пока открытия – за вестью весть –
Твой разум будут шлифовать и школи<ть.>
Но есть черта, когда ты предпочтеш<ь>
Не возвращаться боле.
Первый
Отчего же?
Второй
А оттого, что ты познаешь дрожь
Погибели – и сладость этой дрожи.
Но тот рубеж далек еще... Сперва
Ты перемен почти не обнаружишь;
<Кол>ь новым зреньем маски вещества
<Не> совлечешь с лица всемирной стужи.
<Ты> до сих пор угадывал порой,
<Пус>кай – неясно, трепетно и глухо –
<За> зданьями, столицей и страной,
<За> всей природой – зыбкий конус духа.
<Но е>сть другой, есть нижний окоем –
<Дво>йник того – без имени, без знака,
<Нап>равленный глубинным острием
<Сквоз>ь все миры в исток и сердце мрака.
Из ночи в ночь* сквозь череду кругов
К таким исчадьям и таким гигантам
В каком молва не обретала кров
<В к>анонах вер, по мудрым фолиантам.
Я чую** тех, кто грудь планеты сжал,
<Кем> плат Охраны сорван и распорот, –
Тех упырей, кто тысячами жал
Язвит страну и этот стольный город.
<Пой>мешь зачем вот этот монастырь
<Усн>ул в руинах, наг и обескрещен,
И кто ползет по всей планете вш<ирь>
Из этих скважин, этих узких трещин...
Первый
Ну, это, кажется, и без тебя
Давно понятно...
Второй
Ложь! одни миражи!
Догадки робкие, когда, скорбя,
Ты призывал мечи небесной страж<и>
Ступай за мной – и скоро детский бу<нт>
Во имя древней красоты – забудешь,
Ты все предашь за несколько секун<д>
В чертогах той, о ком так слепо судишь<.>
Первый
Так. А потом?
Второй
Боишься – к небесам
Утратить ключ? Он – при тебе. Не дума<й!>
Всему черед! Ведь ты захочешь сам...
<...>
<1950?>
ТРАНСМИФЫ
Укрывшись от блеска и шума
Священным плащом — созерцаньем,
Над метакультурным мерцаньем
В идее подняться дерзни:
Пусть эта высокая дума
Сумеет коснуться порога
Тех фирнов, где близостью Бога
Полны совершенные дни!
— Пять склонов вершины алмазной,
Пять радуг блистающей сферы,
Пять врат Мировой Сальватэрры,
Пять лестниц в ее синеву.
Нирвана, Нирудха... о, разны
Ее голубые отроги;
Лишь дух, просиявший как боги,
Вступает туда наяву.
Для этого счастья вериги
И в сердце звенящие песни.
Для тайн этих — иероглифы
И символы вечной весны.
Зеркальной поверхностью мифов
Пяти высочайших религий
Все пять этих блещущих лестниц
Грядущего отражены.
Трепещут, качаясь, мерцая,
Ломаемые отраженья,
И каждое — илистой мглою
И серою замутнено;
А в храмах, дымясь и бряцая,
Колеблются богослуженья,