СКЛОНЕНИЯ
— Именительный —
это ты,
собирающая
цветы,
а родительный —
для тебя
трель и щелканье
соловья.
Если дательный —
всё тебе,
счастьем названное
в судьбе,
то винительный —
нет, постой,
я в грамматике
не простой,
хочешь —
новые падежи
предложу тебе?
— Предложи!
— Повстречательный
есть падеж,
узнавательный
есть падеж,
полюбительный,
обнимательный,
целовательный
есть падеж.
Но они
не одни и те ж —
ожидательный
и томительный,
расставательный
и мучительный
и ревнительный
есть падеж.
У меня их
сто тысяч есть,
а в грамматике
только шесть!
ЗИМНЯЯ ВОСТОРЖЕННАЯ
Снега! Снега!
Меха! Меха!
Снежинок блеск!
Пушинок свет!
Бела Москва,
тиха, мягка,
подостлан пух мехов
Москве.
Тяжел, колюч
кожух-тулуп,
но верхних нот
нежней енот.
Тулуп бредет
в рабочий; клуб,
енот с бобром: —
Куда? — В кино!
Синей, синей
полет саней,
в морозном дыме
мчит рысак,
и дом синей,
и дым синей,
и ты синей,
моя краса!
Снега — сверкнут,
меха куснут,
свернется барс,
ввернется рысь!
Прилег сугроб
на снег уснуть,
но снова бег,
но снова рысь!
Мороз, мороз!
Кусни, щипни,
рвани за ухо,
за нос хвать!
Пусть нарасхват
снежков щебни
тебе залепят рот,
Москва.
Чтоб ты была тиха,
бела,
чтоб день скрипел,
снежон и бел,
чтоб мерзли в ночь
колокола,
чтоб звезды тронул
школьный мел.
Пускай блеснут
снега, меха
на зимний свет,
на белый цвет.
Бела Москва,
тиха, мягка,
подостлан пух мехов
Москве.
ДЕВУШКА И МАНЕКЕН
С папироскою
«Дюшес» —
девушка
проносится.
Лет примерно
двадцать шесть,
пенсне
на переносице.
Не любимая
никем
(места нет
надежде!)
вдруг увидит —
манекен
в «Ленинградодежде».
Дрогнет ноготь
(в полусне)
лайкового
пальца.
Вот он
девушке в пенсне
тайно
улыбается.
Ногу по́д ногу
поджав,
и такой
хорошенький
Брючки в елочку,
спинжак,
галстушек
в горошинку.
А каштановая
прядь
так спадает
на лоб,
что невинность
потерять
за такого
мало!