ВОСПОМИНАНИЕ
Тихое облако в комнате ожило,
тенью стены
свет заслоня.
Голос из дальнего, голос из прошлого
из-за спины
обнял меня.
Веки закрыл мне ладонями свежими,
розовым югом
дышат цветы…
Пальцы знакомые веками взвешены,
я узнаю:
да, это ты!
Горькая, краткая радость свидания;
наедине
и не вдвоем…
Начал расспрашивать голос из дальнего:
— Помнишь меня
в доме своем?
С кем ты встречаешься? Как тебе дышится?
Куришь помногу?
Рано встаешь?
Чем увлекаешься? Как тебе пишется?
Кто тебя любит?
Как ты живешь?
Я бы ответил запрятанной правдою:
мысль о тебе
смыть не могу…
Но — не встревожу, лучше — обрадую.
— Мне хорошо, —
лучше солгу.
Все как по-старому — чисто и вымыто,
вовремя завтрак,
в окнах зима.
Видишь — и сердце из траура вынуто,
я же веселый,
знаешь сама.
Руки сказали: — Поздно, прощаемся.
Пальцы от глаз
надо отнять.
Если мы любим — мы возвращаемся,
вспомнят о нас —
любят опять.
ПОСЛЕДНЕЕ МАЯ
Поэма (1939)
Еще рано
Коврик игрушек у белой стены,
деревянная лошадь
и сын,
где прозрачная память мерещит
стол
безнадежных стаканов и склянок.
А ему еще утро,
ему еще рано.
Раскладные деревни.
Составные зверьки.
Смотрит сын,
где туманная память ставит кровать
и из воздуха лепит
ее успокоенное лицо.
А ему еще рано,
ему еще не устроен
в комнате угол для горя.
Кустарную сказку про деда и бабу
слушает сын
в том углу, где, в марлевой маске, руками,
омытыми спиртом (маленького не заразить!),
волосики трогала, закрытая марлей до глаз.
А ему еще рано,
ему еще детство —
писать и читать.
Еще слишком хорошее рано —
перелистывает эту тетрадь.
Ты еще дома
У меня есть ты,
у тебя есть всё.
И руки, которыми я столько наобнят,
глаза, в которых
дважды я.
Боль в горле есть.
Есть русые смешным пучком.
Ну, в общем
всё…
Да, у тебя есть целый стол
лекарств.
Ты
есть
у комнаты.
Есть сын,
и есть у маленького
на постели мама.
Есть между нами разговор,
что в коммунизме
любимые болеть не будут.
Вот я и говорю:
— Лежи спокойно,
у тебя есть все, чтоб вылечиться
(все, кроме легких),
все!