— Что надо делать, когда ужалит змея?
Словно не слыша ее, Агата продолжала смотреть на больную.
Она повидала и горе и болезни, когда в окраинных кварталах Вены вместе с членами своего «общества» обходила дома бедняков. Но сейчас перед нею было нечто совсем иное, несравненно более страшное. Там она твердо знала и чего недостает, и чем нужно помочь, хотя бы в границах возможного. Были дети — их надо было отнять у порочных родителей, алкоголиков, были болезни, но с определенным диагнозом и готовым рецептом, не хватало только денег на лекарства, были больные, нуждавшиеся в хорошем питании и свежем воздухе. А что предпринять сейчас? Несчастье казалось необъятным и непостижимым. Нахмурив брови, Агата торопливо задавала вопрос за вопросом, а кучер вяло переводил.
Что уже сделали? Да вот, выдавили из раны кровь, сколько смогли, перевязали ногу над коленом и послали мальчика, старшего брата, в село за ракией. Женщина, беспрестанно утиравшая то слезы, то пот, неопределенно махнула рукой вдаль, где, по-видимому, было село. Теперь ждут. Больше ничего они сделать не могут.
— А у вас нет рома или ракии? — спросила Агата у кучера.
— Нет, милостивая барышня. В дороге я не пью и не беру с собой ничего спиртного.
Агата с радостью прогнала бы и эту знахарку с ханжеским лицом, и кучера, которого нисколько не огорчает, что ничего у него нет и ничего он не может, засучила бы рукава и помогла бы по-настоящему. Но она стояла, бессильная, негодуя на себя и на всех вокруг.
— Нельзя же дать человеку вот так погибнуть, — повторяла она вполголоса, сама не зная, кому посылает этот упрек. Потом опустилась на колени, смочила одеколоном платок и стала ласково вытирать девочке лицо и лоб. Девочка только громче застонала.
Спирт. Только спирт может ее спасти, — проговорила Агата вполголоса, словно осознав наконец, что нужно, и посмотрела на кучера. — Слышите, вы, поворачивайте лошадей и скачите навстречу папе и маме. Возьмите у них фляжку с коньяком и тут же возвращайтесь. Но скорее, вы слышите? Скорей, скорей!
Однако расторопность не была чертой характера этого кучера, краинца, которому все, что милостивая барышня проделывала с боснийскими крестьянками, казалось выдумкой, капризом и чистой бессмыслицей. Так господа офицеры иной раз перепьются и заставляют его гнать лошадей вовсю, в непогоду и по таким дорогам, где шею свернешь. Он завернул лошадей и поехал обратно. Агате казалось, что он еле ползет.
Все это время Амалия стояла в стороне и, чувствуя себя бесполезной и лишней, испуганно поглядывала на свою «взрослую» сестру. Теперь, оставшись одни, они могли оглядеться. В полуденном зное, на сожженной равнине вся группа казалась бесконечно печальной и потерянной. Женщины стояли как каменные. Мать все время смотрела на запад, в сторону села, откуда должна была появиться спасительная ракия, но во взгляде у нее было такое горе, такая безнадежность, словно село это находилось на краю света. Знахарка терпеливо ждала, когда начнут действовать ее средства. Мальчик тупо глядел перед собой, а больная лежала в длинной рубахе, запачканной землей и травой, по-прежнему откинув распухшую ногу.
— Она умрет? — взволнованно спросила младшая сестра.
— Она не умрет, если мы вовремя сумеем дать ей достаточное количество спирта, — убежденно ответила старшая.
Полная тишина, только тихо и ровно стонет девочка.
Солнце печет. Кучер растаял где-то в серой равнине. Казалось, время остановилось, неподвижное и гнетущее, как горе и болезнь рядом с ними.
— Боже, Агата, боже, как они живут! Какая страна, какие люди! — шептала младшая сестра, стараясь заглушить в себе страх.
Агата смотрела вдаль — там должна была показаться коляска. Мать девочки, не останавливаясь, утирала незаметные, но неиссякаемые слезы.
Вдруг девочка захлебнулась, страшная судорога перекосила тело — ее стало рвать, а голова так и оставалась на земле. Мать нагнулась и приподняла ей голову, Агата своим маленьким платочком вытирала ей рот. Судорога еще несколько раз сотрясла ее тело, и девочка затихла, мертвенно-бледная, чуть заметно дыша. Агата подняла ей рубашку и увидела, что начал отекать живот. От девочки шел тяжелый сильный запах испражнений — пища с силой ударила из нее во все стороны.
Агата выпрямилась, расставив руки, и стала знаками спрашивать, есть ли вода. В траве лежал кувшин, из которого удалось нацедить несколько капель. Больше нигде воды не было. Она попросила ложку, чтобы разжать девочке стиснутые зубы. Понадобилось много времени, чтобы объясниться знаками, но ответ был тот же — нет.