Выбрать главу

Газда Никола встает рано, но когда хочет. Сидит на террасе под навесом из вьющихся растений. На барьере ограды выстроился длинный ряд горшков с цветами. В ногах резвится щенок, маленький, белый и забавный. Все это немыслимо вообразить в прежней его жизни. Ната была решительным противником цветов, утверждая, что, кроме трат, лишней работы и грязи, цветы ничего не дают, тогда как к кошкам и прочим домашним животным она испытывала глубокую ненависть и не выносила их даже в соседнем дворе.

Сюда, на террасу, ему подают первый стакан воды с кусочком сахара, здесь он завтракает, наслаждаясь чистым воздухом и покоем, радуясь жизни.

Потом газда Никола идет в свой магазин, но все больше как гость, потому что дела мало-помалу он передал своему младшему зятю. Дочерей навещает редко. У старшей дочери двое детей, мальчик и девочка. Смотрит на них газда Никола, хмурых, толстых, горластых, настырных, и узнает неиссякаемую кровь Каменковичей. Раз или два попробовал он их приласкать, но дети уклонялись или равнодушно отворачивали голову, особенно девочка. Едва встала на ноги, а уже командует, машет рукой, словно бы сейчас кинет тебе в лицо что-нибудь вздорное и сварливое: «Вот еще новости!» «Ната! Ната-а-а!» — думает про себя газда Никола, но уже беспечно и безбоязненно. Пусть растут, пусть умножаются! Теперь они не имеют власти над ним и не могут изменить и испортить жизнь, которая открылась перед ним. Другие будут страдать и сражаться, а он спасен, он — живет!

Чаще всего он отправляется на Сеняк к своему дядьке. Когда-то уединенный, его домик теперь со всех сторон окружен виллами, но разбитый им сад за двадцать пять лет буйно разросся и не пропускает ни уличного шума, ни соседского взгляда. Савва давно перевалил семидесятипятилетний рубеж, но все еще крепкий и здоровый старик, что нередко бывает с людьми тихими и застенчивыми в молодости. И тетушке за шестьдесят, но и она по-прежнему живая и говорливая, любит читать и выражается так же изысканно, как в молодые годы. Она пополнела и похорошела с годами, что нередко случается с женщинами, в юности не блиставшими красотой. Оба они совершенно седые.

Здесь в густом, тщательно ухоженном саду невдалеке от ульев, составляющих теперь целую пасеку, сидят дядька с племянником, наполовину в тени, наполовину на солнце, лениво перебрасываясь словцом-другим о каждодневных вещах. Тетушка выносит им полдник, и они, смакуя и не торопясь, едят. Савва режет хлеб маленьким перочинным ножом по обычаю валевских крестьян. Тетушка укоряет его с улыбкой и без всякой надежды отучить мужа от этой привычки. (Взаимные упреки старой и гармоничной супружеской четы звучат безобидно и никого не задевают, они легко скользят по поверхности, наподобие речных голышей, идеально обточенных и сглаженных водой за долгие годы, и потому не разъединяют, а скорее сближают супругов.)

Вокруг них жужжат пчелы, трава дышит свежестью и целым букетом разных ароматов. Никола Капа всем существом своим чувствует счастье свободной и радостной жизни.

Так газда Никола и умер счастливым, на четвертом году своего вдовства и своего освобождения. Умер от удара, не познав ни боли, ни болезни, умер мгновенно, сидя на террасе своего дома. В стакане воды перед ним медленно таял кусочек сахара, посылая вверх, точно искры, крохотные легкие пузырьки.

На берегу{24}

© Перевод Т. Вирты

Шел совет, переплывать ли реку. Сегодня они уже побывали на той стороне.

Кружок обнаженных загорелых купальщиков на песке состоял из сараевских гимназистов, приехавших на каникулы в свой родной городок на берегу Дрины. Все они были где-то между пятым и седьмым классом гимназии. Во многом уже юноши, здесь на каникулах под родительским кровом, на берегу родной реки, где они провели детство, они снова стали детьми, в их играх, спорах и поведении странно переплетались и смешивались детство с отрочеством и отрочество с ранними приметами юности.

С левой стороны реки, где лежали купальщики, солнце ушло. Дни становились короче. Лето было на исходе. На смену жаре и засухе, спалившей не только огороды, сады и посевы, но и пастбища вплоть до самых высокогорных лугов, неожиданно явились сырость и холода. В пожаре немилосердной летней суши была сожжена и первая, лучшая половина осени. Природа словно бы перескочила через сентябрь. С крутых северных склонов левого берега сползала предвечерняя прохлада. Ребят пробирал озноб от реки, студеной и днем, а сейчас до середины покрытой тенью.