Том 2. Фантастические поэмы и сказки

— Встааа-вай!..
— К пулеметам!..
         (А вы пока
телефонируйте в штаб полка:
у речки Суслонь замечен отряд
бронированных, страшного роста;
ждем приказаний…)

С кургана
         подряд
приподымались
         количеством до́ ста
вооруженные
         до подошв,
лоб
         по графам размечен.

Птица упала
         с облака в рожь,
в обмороке
         кузнечик.

В атаку ли
          ринуться?
Ждать?..
         Наступать?..
— Прицел одиннадцать!
         Це-лик пять!..

Из-за кургана
вполоборота
выходят,
          баллонами
                       плечи сутуля.
Очередь грохота…
         Не берет пуля…

Пружиня в рессорах,
                          пулей не тронуты,
как ящеры
                    в проволочном лесу,
пошли — гипнотически — двигаясь — роботы,
свинцовые
                   лапы
                           держа
                                  на весу.

— Орудия… огонь! —
         шарахнулся взвод.
Шепот цепочкой: «Лечь…»
Но и снаряд
         отклоняется от
странно мерцающих плеч.

Идут,
расползается газовый запах,
идут
на гусеничном ходу.
Как паровозы на задних лапах,
идут,
несут беду.

Слизисто сиз люизит[6],
полполя дыханием выжгли.
Маску сжимая, шепчет связист;
— Телефонограмма…
Держитесь…
Вышли…
Сейчас… (захрипел).

Из Бобриков
         вылетели,
запрятавши в сталь
         дизелей сердца,
из куска монолитного
         будто вылитые,
топыря когти
         хватательных цапф,
сто самолетов.

Беда!
На морде у Робота рупор,
пулеметного речью
         орущий вокруг…
Ложится зарево
         на лица трупов,
на крючья хватающих воздух рук.

Вытянув клещи чудесной закалки,
шагают в рост колоколен.
Пунцовые!
В зареве!
Как при Калке!
Как на Куликовом!

Сквозь вихрь
         напролом
                   аэро стремятся,
звезда
         под крылом —
                комсомольским румянцем.
Самолет
         показался,
                         жужжа мириадами ос,
когти расправил,
         полетом
                        бреющим снизясь,
рванул одного,
         схватил на лету
                                и понес
когтями железными —
         Робота
                        в дымную сизость.

Ночь.
         Забилась в кусты перепелка.
И Робот гудит
                         в железной руке,
как летучая мышь
                           вися в перепонках
в белизне
                осветительных ракет.

А когти аэро
                       впиваются в латы,
как рука шахматиста
                                 хватает ферзя, —
напрасно!
              Идут и идут автоматы,
прожекторным светом
                                      качая глаза.

Их ноги
                хрустят
                          по мертвым и раненым,
уже показались
                      в горящем лесу,
ворочая тысячевольтными гранями,
свинцовые
                 лапы
                         держа
                                    на весу.