Антонина Дмитриевна Коптяева
Иван Иванович
Часть первая
Побережье, отдаляясь, развертывалось над водным простором сплошной зубчатой громадой.
«Вот когда его видно по-настоящему. На прощанье явилось перед нами в полной красе!» — подумала Ольга и помахала перчаткой, хотя здания портового города уже скрылись в излучине бухты.
Еще немного — и осели крутые мысы с белой каймой прибоя; сопки, покрытые тучной лиственной тайгой, тоже начали оседать. Казалось, земля медленно погружалась в желтовато-зеленые волны.
Теперь Ольга смотрела вперед, и свежий ветер, дышавший солеными испарениями, холодил ее щеки. Дней семь придется ей плыть на этом пароходе.
«Как-то устоите вы против морской болезни? — сказала она себе с усмешкой. — Раньше вы имели закалку настоящего спортсмена, но с тех пор прошло около восьми лет. Может быть, не зря оплакивали вас отец и сестры, провожая сюда, точно на край света!»
Ольга любила поездки. Ее особенно интересовали новые места, новые люди, но сейчас богатство впечатлений превзошло все ожидания.
Приморье поразило ее своей роскошной тайгой, первозданными скалами берегов, исполинской, вольно дышавшей ширью океана. Одна мысль о том, что здесь рождается утро, волновала ее. Отсюда начинается движение зорь, несущих утреннее солнце над страной, как эстафету, в течение трети суток. Ольга посмотрела на свои часики. Пять утра, а на западной границе еще только наступает ночь. За этой границей снова война… В мае гитлеровские войска, заняв Данию, вошли в Голландию, а южнее через Люксембург ворвались в Бельгию. Там происходили неслыханные воздушные бои… Яркая жизнь полудеревенской Фландрии, знакомой Ольге по картинам знаменитых художников, не вязалась в ее воображении с кружением самолетов, с дымом и грохотом боев, и ей рисовалась мрачная индустриальная Бельгия Верхарна…
— Война! — сказала Ольга вслух, с задумчивостью глядя вдаль.
Растянутая цепочка берега совсем затонула в море, и оно, освобожденное, стало еще выше вздыматься широкими волнами. Скорее бы переплыть его!
К полудню ветер усилился. Когда Ольга поднялась на верхнюю палубу, то с трудом преодолела расстояние от трапа до кают-компании. У входа она столкнулась с молодым инженером Тавровым, с которым встречалась раньше, в агентстве треста в Приморске, а потом во время посадки на пароход, и кивнула ему дружески приветливо.
— Мы все еще не знакомы как следует, — сказал Тавров.
— Отчего же? Мы именно как следует знакомы, — возразила Ольга, невольно замедлив возле двери, в которую буйно ломился ветер. — Аржанова Ольга Павловна, — добавила она просто и первая перешагнула через порог.
Они сели за столик у окна. Отсюда можно было наблюдать, как двигались высокие волны, то поднимавшие, то отпускавшие носовую часть парохода. Но это зрелище не обещало ничего хорошего: Ольга еще не привыкла к качке, поэтому встала и пересела спиной к окну.
— Так будет лучше, — сказала она и, сняв легкое пальто, положила его на спинку кресла.
— Сколько солнца вы привезли с собой! — восхитился Тавров, взглянув на ее смуглые руки, открытые по локоть.
— Это не загар, — ответила Ольга, поправляя браслетку часов. — Мой дедушка был черен, как грач, а бабка голубоглазая и такая светлокосая, что нельзя было заметить, поседела ли она в старости.
Они оставили целое племя смуглых, черноволосых, но голубоглазых людей. Я одна нарушила наследственность, только цвет кожи сохранился.
— Где же трудятся люди вашего племени? — полушутя спросил Тавров.
— Есть музыканты, учителя, инженеры. Отец мой — профессор-химик, совершенно погруженный в свою работу. На лекциях он бесподобен: даже я, человек, к химии равнодушный, любовалась им, когда бывала в аудитории. Дома он добрый очень, рассеянный… даже трогательный. Рано овдовел, но остался верен памяти нашей матери. — Ласковая улыбка женщины, вызванная воспоминаниями об отце, при этих словах сменилась грустью.
— А вы? Чем вы занимаетесь?
— Я? — Ольга нахмурилась, но, взглянув на Таврова, лицо которого выражало искренний интерес, сказала: — Пока ничем не занимаюсь. Очень хочу работать, да у меня неудачно все получилось. — Ей стало досадно за себя и неловко: ни с того ни с сего пустилась в откровенности. Она прикусила губу, однако, потребность оправдаться, а может быть и посоветоваться, подтолкнула ее. — Я пробовала многое, — нерешительно заговорила она. — Училась в машиностроительном институте и не доучилась… Была на курсах бухгалтеров, потом по совету мужа поступила в медицинский, но вскоре ушла: меня отталкивали занятия в анатомичке. Последний год занималась на курсах иностранных языков, а закончить тоже не удалось.