Иван Иванович взглянул вверх и увидел сквозь зелень тополей голые окна своей квартиры… Весь дом, стоявший на взгорье, открылся перед ним, но он видел только темные окна пустой квартиры. Жестокая спазма опять сдавила его сердце. Он чуть не упал, но поборол слабость и поднялся по крутой тропинке.
У крыльца Хижняков хирург замедлил: дверь на замке, все на работе. Он прошел отяжелевшим шагом по тропинке мимо каких-то новых кустарников, посаженных рядками, и торкнулся в свою дверь — тоже на замке. Доктор присел на ступеньке крыльца и в это время услышал, что кто-то бежал по дорожке вокруг дома. Конечно, Варвара!.. Тоненькая девушка с зовущими, сияющими глазами встала перед ним и, не в силах сказать хоть что-нибудь, задыхаясь от бега и волнения, протянула ему обе руки. Он взял их тоже молча, прижался к ним лицом, и Варвара ощутила теплые слезы на своих ладонях, увидела, как сотрясаются его опущенные сильные плечи.
— Иван Иванович! — с трудом выговорила она. — Не надо плакать, что же теперь делать, дорогой Иван Иванович!..
Осторожно высвободив одну руку, она сняла с его головы незнакомую ей пропыленную кепку.
— Сейчас я принесу вам воды умыться. И ключ принесу, — звенел около него ее грудной голос. — А лучше пойдемте пока к нам, — предложила она, чувствуя, как тяжело ему входить в нежилую квартиру. — Сейчас Елена Денисовна придет и Денис Антонович. Скоро обеденный перерыв.
— Спасибо, Варюша! Я все-таки лучше к себе пройду сначала.
Варвара принесла ведро тепловатой воды, мыло, большое махровое полотенце и тут же, у крыльца, затененного невысокими кустами, помогла Ивану Ивановичу умыться. Она стояла на ступеньке в белых тапочках и, придерживая подол легкого цветастого платья, поливала из ковша на его руки и склоненную голову. Она не позвала Никиту, который вместе с вещами остался в квартире Хижняков. Девушка не знала, что Никита нарочно задержался там, постеснявшись мешать ее свиданию с человеком, которого она любила…
На руках Ивана Ивановича темнели синяки заживших ссадин. Варвара отметила их с гордым сочувствием: это тайга помяла его. Он вышел оттуда победителем… Правда, она только что видела его слезы, но, думая об этом, Варвара еще больнее ощущала свою привязанность к нему. Открыв дверь квартиры, она мельком оглянула чистые комнаты, нашла и вынесла рубашки: нижнюю, ослепительно белую на солнце, и верхнюю, с отложным воротником, молча забрала ведро, ковш, мыльницу и сырое полотенце.
Пусть войдет к себе…
Когда Никита внес вещи, Иван Иванович уже обошел все углы страшно опустелой квартиры. Кровать в спальне представилась ему гробом. Не дотронувшись даже до одинокой теперь подушки, он наглухо прикрыл дверь, прошел в кабинет и лег на диван, бросив в изголовье куртку. Лег — и как будто умер, оцепенел на минуту… В это время и ввалился не очень-то веселый, но нарочито шумный Хижняк.
— Долгонько вы там пропадали! — заговорил он громко. — Слышали мы о ваших делах, очень даже наслышаны! Да вы лежите, лежите, отдыхайте… А впрочем, здравствуйте. Давно ведь не встречались. — И фельдшер от души обнял и расцеловал своего хирурга, делая, однако, вид, что не замечает его мрачного настроения. — Долго ездили. Мы тут заждались. Слух прошел, что вы там на лето остались. Леша сдался, приехал сюда.
— Ампутировали?! — вскричал Иван Иванович.
— Нет. Упросил повременить еще дня два. Но пальчики у него уже почернели, а отек и синева — смотреть страшно.
— Молодец парнюга! Дождался! — Иван Иванович снова откинулся на изголовье. — Сейчас я пойду посмотрю его.
Но вместо того, чтобы встать, он закрыл глаза, и на минуту в комнате наступило трудное молчание.
— Когда это случилось? — спросил он чуть погодя.
Рыжий Денис Антонович стал еще рыжее: он весь вспыхнул, точно сам был виноват в чем-то.
— Когда ушла Ольга… Павловна? — ровным голосом пояснил свой вопрос Иван Иванович.
В синих глазах Хижняка выразилось истинное страдание. Он по привычке почесал широкую переносицу, в замешательстве поправил воротник опрятной рубашки.