— Хорошо. Очень! — сказала Ольга вслух и снова с тряпкой в руке обошла комнаты, сметая невидимые пылинки со стульев и подоконников.
В квартире теперь все блестело. Даже простенькая мебель, передвинутая по соображениям новой хозяйки на другие места, глянула веселее. В столовой богатый ковер, белоснежная скатерть; на буфете немножко искусственных цветов в синей с золотом вазе: полевые еще не выросли, садовых здесь нет… Оконные шторы, сделанные покойной матерью, спадают почти до полу. Когда Ольга решила поехать куда-то на край света, отец передал ей часть привычных, дорогих ему вещей.
— Пусть они на холодном севере напоминают тебе о родном доме, о детстве, — сказал он.
Ольгу очень растрогала тогда его неожиданная забота, и теперь она с нежностью представила своего милого ученого-родителя, далекого от мелочей жизни. В самом деле, совсем по-другому стало выглядеть жилище таежника Аржанова!
Так же уютно бывало в комнатах, где хозяйничала покойная мать. Она была добрым гением семьи, и это являлось оправданием ее жизни. Ольга часто сожалела, что была еще маленькой, когда мать властвовала в доме.
Отец отличается редкостной рассеянностью.
За ним надо следить, как за маленьким. После смерти матери эту заботу взяла на себя тетка Ольги, потом поочередно старшие сестры.
Хорошо, если твои домашние хлопоты действительно необходимы! Пока у Ольги был ребенок, она каждую минуту ощущала себя занятой важнейшим делом, даже когда просто гуляла со своей девочкой. Другое дело теперь… Может быть, подсознательно. Желая отвлечься от пагубных мыслей, Ольга сразу ухватилась за вновь возникшую у нее идею устроить удобнее кабинет мужа.
Она выглянула в коридор — позвать уборщицу, чтобы та помогла перенести вещи, но вдруг передумала, прошла мимо женщины, домывавшей пол, и остановилась на крылечке.
«Зря я бросила машиностроительный институт, когда родилась дочка, тем более что училась отлично, — сказала она себе с горечью. — Струсила малодушно перед трудностью учиться и одновременно воспитывать ребенка. А Ваня слишком легко отнесся к моему уходу из института. Ведь другие учились и детей растили, и материально были обеспечены гораздо хуже нас. Как мы сплоховали тогда!»
Тревожило Ольгу и обещание переговорить с мужем, опрометчиво данное Паве Романовне: знала ведь, что Иван Иванович не согласится сделать аборт, сама никогда не подтолкнула бы его на это. Отчего же согласилась стать посредником?
Пава Романовна перед уходом взяла с нее честное слово, что она придет вечером к Пряхиным вместе с Иваном Ивановичем. Значит, переговорить нужно сразу, как только он вернется с работы. А почему нужно?
«Я ничего не скажу ему, и мы никуда не пойдем сегодня», — решила Ольга, увидев Ивана Ивановича, и пошла, почти побежала ему навстречу.
Он тоже быстро шагал по тропинке, окаймленной мелким кустарником, и Ольга еще издали разглядела, как играла на его губах неудержимая улыбка. С минуту они стояли молча, глядя друг на друга.
— Кто пойдет впереди? — спросила Ольга серьезно.
— Конечно, ты! Я хочу смотреть теперь только на тебя.
— Нет, ты веди меня. — Ольга посторонилась и продела руку под его локоть.
Идти было неудобно, но весело, и оба смеялись, и, заметив их, рассмеялась Елена Денисовна, вышедшая с пустым ведром на свое крыльцо.
— Водоносы мои сбежали! Придется самой…
— Давайте я принесу, — вызвалась Ольга и шутя отняла у нее пустое ведро. — Готовлю я неважно: всегда приходилось жить так, что кто-то брал на себя заботу о кухне. Но вы можете использовать меня на любой подсобной работе.
Дом стоял у края верхней террасы. По ступеням, выбитым в каменистой земле, Ольга и Иван Иванович спустились к бывшему руслу. Оно было сплошь изрыто старателями, а вода отведена канавами на горное производство. Над грудами речного песка и гальки перекинут мосток для пешеходов. На другом берегу плотный плетень крохотного огорода. Золотая пыльца осыпалась с ветвей ив. В деревянном срубе, опущенном в яму, светлела хрустально чистая вода источника, в которой отражался голубой кусок неба, сквозивший между ветвями тополей. Здесь пахло влажной землей и тополевыми листьями, еще полуразвернутыми, клейкими.
Ольга почерпнула воды, выпрямилась гибко, молодо.
— Теперь я, — сказал Иван Иванович, берясь за дужку ведра.