Какая-то пичуга насвистывала поблизости в кустарниках, ей откликалась вторая. Чуть приметно светились в бледных сумерках редкие звезды. Далеко отсюда обрушилась война на страну, но и здесь даже ночью ощущается ее давящая поступь: не слышно стало песен, не звенят смехом молодежные гулянья. Народ сразу посуровел — и молодые и старые.
«Каждый связывает судьбу страны со своей собственной, — думал Иван Иванович. — С каким волнением рассказывал Логунов о новом подъеме на производстве и в колхозах! Мы поедем на фронт — я, Хижняк, Логунов, Никита Бурцев и множество других, а те, кто останется, сработают и за себя и за нас».
На параллельной дорожке за кустами послышались шаги, и грудной голос Варвары произнес:
— Да, Платон, вы правы. Наша жизнь прекрасна в возможности подвига, с которым согласна душа. — Голос Варвары задрожал от полноты чувства. — Я горжусь вашим поступком, Платон, и сама поступлю так же.
— И это все, что ты скажешь мне на прощанье? — с грустью и нежностью упрекнул Логунов.
Опасаясь услышать слова, не предназначенные для его ушей, Иван Иванович кашлянул.
— Здесь кто-то есть! — обрадовалась Варвара.
Она не могла кривить душой перед своим товарищем, уезжавшим на фронт, но и огорчать его тоже не хотела.
— Мне показалось, тут доктор Аржанов, — сказала она уже вблизи скамейки, потом всколыхнулись кусты, и тонкая фигурка в белом появилась на дорожке. Четко, резко чернели косы, свисавшие ниже пояса. — Правда, это доктор! — сообщила она, оборачиваясь к Логунову, который пробирался сквозь заросли следом за нею. — Добрый вечер, Иван Иванович! Добрая ночь!.. Мы не помешаем вам?
— Нет, если я сам не помеха…
— Ну что вы! — возразила Варвара прерывистым голосом, присев на скамейку возле него.
— Вы ведь тоже уезжаете завтра, — сказала она с такой искренней печалью, что Иван Иванович был тронут и в то же время смущенно взглянул на Логунова.
— Да, уезжаю! Целой ватагой отправляемся. Меняем русло… Вот как эта речка… Текла она себе, веселая, светлая. Потом взяли ее и направили промывать породу, ворочать пески да глину. Тяжелый, грязный труд. Куда делись блеск и веселье! Но… ходил я сегодня вниз по берегу и видел: течет она там снова в своем русле, чистая, словно стеклышко. Вернемся и мы. Не мы, так другие вернутся…
— Я тоже поеду туда, — уже твердо сказала Варвара. — Сейчас райком комсомола не отпускает меня, а посылает агитатором в якутские наслеги. Выполню задание и опять буду проситься на фронт. Поехать нынче в институт, наверно, не удастся… Пусть в тылу остаются люди вроде Игоря Коробицына: он хороший работник, но у него плохое здоровье.
— А Тавров? — неожиданно для себя спросил Иван Иванович, и Варвара почти с испугом взглянула на него.
— Тавров пока будет здесь… — ответил вместо нее Логунов.
После этих слов над скамьей установилась неловкая тишина.
«Как ты можешь вспоминать о ней, о своей бывшей жене?» — думала расстроенная Варвара.
Она поправила непослушную сегодня прядь над ухом, перекинула косы на грудь и так, держась за них обеими руками, точно на качелях сидела, взглянула на Ивана Ивановича.
Высокую и узкую скамейку сделал приисковый плотник, может быть, никогда не видевший настоящей садовой скамьи. Неудобная скамейка: ноги едва достают до земли, но если бы сидеть здесь вдвоем с Иваном Ивановичем… Едет на фронт… Она сама поедет туда, найдет его и разделит с ним любой труд, любую опасность.
«Так почему же ты отворачиваешься от меня? Почему ты заставляешь меня мучиться?!» — кричало все ее существо.
А тут еще Логунов: в нем, как в зеркале, повторялись ее отношения с Иваном Ивановичем. Всем хорош Платон, почему же душа Варвары не обратилась к нему? Зачем она устремилась туда, где ей не рады?
И уже не жалость, а раздражение сквозит в голосе и взгляде Варвары, когда она обращается к Платону:
— Сколько комаров налетело! Это мы с вами привели их.
Они действительно так и зазвенели вокруг. Логунов ударил себя по плечу, по шее. Это вывело Ивана Ивановича из раздумья.
Он взглянул на друзей, и рука его осторожно легла на лоб Варвары…
— Комары, — сказал он, рассматривая свою ладонь. — Неужели вы не слышите, как они вас едят?
— Пусть едят! — не сразу ответила Варвара, вспыхивая влюбленным блеском глаз и улыбки.
— Я пошел! — Логунов поднялся стремительно; похоже, почувствовал он укус посильнее комариного. — Я пошел… — повторил он, выжидающе обращаясь к Варваре.