И как бы тут не запутаться и не промахнуться! Потому что из таких людей каждый, если пожелает, может ввести в беду маленького человека, а кто в беду ввел — даже и не узнаешь. Есть, например, слушок, что состоит в масонской секте близкий родственник его сиятельства Александра Ивановича Шувалова[62], того самого высокого начальника, через которого передан от императрицы высочайший приказ о расследовании. Стало быть, может дело так повернуться, что в ответе окажется сам доноситель, ни к чему не причастный и лишь исполняющий волю милосердной царицы. И заступиться тот да будет некому!
А также может случиться и то, что в полученном списке не все помечены и что как раз не окажется тех имен, до которых более всего любопытна Тайная канцелярия или сама императрица. Помечены и разные музыканты, и купец Миллер, и даже танцмейстер Пеле[63], а какая-нибудь важнейшая персона нарочно опущена, — и это поставят доносителю на вид. Тщательно реестр переписав на особом листке, делает Ми-хайла Алсуфьев приписку:
«И тако по недавнему моему об оном секте знании более числа людей оказать не могу, а из вышеописанных всякой может наиболее особо показать Вашему Императорскому Величеству по их давности в оном, кто им известны со всеми обстоятельствы».
Не отметить ли еще чего? Не сделать ли до переписки вставочку, что у гранметра была орденская голубая лента, «у нее троякая красная с зелеными каймами, на оных лентах полуцыркуль и триугольник», и что надевают через плечо, а Александровскую на камсол? И что сидит он за столом, покрытым пунцовым бархатом, и что стол этот именуют престолом, а самого гранметра зовут храма Соломонова защитником и как бы святителем? Да не забыть про постланную на полу клеенку с разными изображениями, смысла которых понять невозможно: солнце с луной, колонны, инструменты и разные зодиаки, известные только чернокнижникам.
Весь вечер строчит свое донесение Михайла Алсуфьев, а уж переписывать будет завтрашним утром, чтобы завтра же и представить. Если угодит быстротой и исполнительностью — ждать высокой награды; не угодив — надеяться лишь на монаршую милость и снисхождение. Впредь же лучше бы таких поручений не иметь, дабы не нажить врагов, кому — неопасных, а для малого человека гибельных.
Лег — и долго нет сна; а как пришел сон — пришли с ним и сновидения. Окружили люди с обнаженными шпагами, разули правую ногу, скинули рубаху с левой груди, грозят сердцу острой ножкой циркуля, дуют в лицо, пышут в глаза огнем. Там, в ложе, будто и не замечали, а теперь, ночью, мстят доносчику, сговорились лишить его жизни и дыхания. Стонет во сне Михайла Алсуфьев, и едва люди со шпагами ушли — видит перед собой белый скелет с прыгающим на пружинах черепом, в глазных впадинах — синее пламя, зубы щелкают в адском смехе. А рядом со скелетом на черной стене большими белыми буквами начертано: «Помни о смерти!»
Плохо выспавшись, встает по чиновничьей привычке раненько и, едва умывшись и закусив, садится за стол переписывать вчерашнее сочинение на больших листах плотной синей заморской бумаги.
За хороший почерк — и по ходатайству благодетеля — принят был Михайла Алсуфьев на службу. Хорошим, четким почерком, с соблюдением всех писарских правил, при каждой новой строке осматривая перо, при нужде его меняя на свежеочиненное, единым духом, без остановок доводит свою рукопись до последнего слова, за коим, с красной строки и отступя от края, полагается ставить последнее обращенье, вначале — литерами титульными, а подпись — самыми мельчайшими:
«Всемилостивейшая государыня! Вашего Императорского Величества особливо премного милосерднейшей матери и защитнице ко мне пред всеми бедному всеподданнейший и последний раб Михайла Алсуфьев».
ПЕРЕВОДЧИК
— Скажи мне, пожалуй, что это за диковинка?
— Золотая статуя, сударь!
— Умилосердись, что ты говоришь, будто золотая?
— Право, государь мой, вся из золота вылита!
— Ах, какая преудивительная вещь! А не знаете ли, что в ней весу?
— Сорок пять пуд с половиной!
62
Граф А. И. Шувалов (1710–1771) в 1746–1763 гг. был начальником Тайной канцелярии; двоюродный брат Ивана Ивановича Шувалова (1727–1797), генерал-адъютанта, фаворита Елизаветы Петровны и члена ложи Р. И. Воронцова. Именно имя И. И. Шувалова было «опущено» в списке масонов, предоставленном Михайлой Олсуфьевым.