Из-за угла дома показалась сгорбленная фигура Бумбиера.
— Ты еще дома? — спросил хозяин. — Гляди, как Пургайлис старается. В один день весь свет перевернуть хочет.
— Уж он такой, — закряхтел Бумбиер. — Что и говорить, хозяин, как на свою землю стал, таким работягой заделался, таким ненасытным. Теперь ему дня мало, ни сна, ни отдыха не знает.
— Пускай его, пускай, — усмехнулся Вилде. — Пусть подымет старую залежь. Все какая ни на есть польза будет.
— Вот и я про то же, — угодливо поддакнул Бумбиер. — Пусть, пусть подымет, когда выдалась такая возможность. Не знаю, хозяин, как вы на это поглядите, а право, пока этот трактор здесь, не вспахать ли заодно и мой участок? И лошадей не надо мучить. Никто ведь не узнает, что это ваша земля.
Вилде задумался. Предложением Бумбиера пренебрегать не следовало. Хоть этот трактор и смердит и гремит, а все же штука дельная. Почему бы не попользоваться? А то все для одних голодранцев. Уж если не исполнились предсказания, что из машинно-тракторных станций ничего не выйдет, что это одни враки и сказки, — надо хоть урвать что-нибудь для себя.
— Как же без договора с машинно-тракторной станцией? Он ведь пахать не захочет, — сказал, наконец, Вилде.
— Вы не подумайте чего, хозяин, только я без спросу… — снова закряхтел Бумбиер. — На прошлой неделе, когда ездил на базар, я этот договор подписал. На пять гектаров, хозяин.
— Скажи, какой продувной, — благосклонно засмеялся папаша Вилде. — Тогда чего же? Валяй, пусть заодно и тебе вспашут. Моим же лошадям меньше работы.
— А ничего я придумал, хозяин? Думаю, казенное ведь имущество. Пусть поработает и на нас.
— Правильно, Бумбиер, пусть поработает и на нас. Чем мы хуже всяких там Пургайлисов? Хе-хе… Пойдем посмотрим, как у них там дело идет.
Влажная еще местами земля дымилась под теплыми лучами солнца. Стояли последние дни апреля. На шлепанцы Вилде налипли комья земли. Позади плелся Бумбиер в стоптанных постолах. Проходя по своим полям, хозяин думал: «Как это так выходит, что ни одно наше предсказание не сбывается, а большевики в конце концов что задумают, то и сделают?» Не раз уже он говорил об этом и с писарем Каупинем, и с Германом, и с Вевером, но они сами путем не могли объяснить. Во время выборов надеялись, что народ не пойдет голосовать. Сами только любопытства ради пошли, вычеркнули фамилии кандидатов, а помогло это? Девяносто восемь процентов проголосовало за новых депутатов. «Где у людей разум, чего им надо? Вот и с машинно-тракторной станцией… Баловством называли, зубоскалили по всем корчмам, у всех церквей. Кто мог — вредил всякими способами: и с ремонтом помещений и с постройкой хранилищ для горючего, — только бы ничего у них не вышло. По рассуждению иных мудрецов выходило, что на наших полях тракторам нельзя работать — завязнут, как в болоте, горючего больше сожгут, чем наработают. А вот, пожалуйте — гудит себе и отваливает пласт за пластом. За что ни возьмутся, все им удается, и если не хочешь быть посмешищем, лучше гляди да помалкивай».
— Помогай вам бог, — умильно сказал Вилде. — А что, лучше так, чем конягой?
Ян Пургайлис с женой переглянулись. Глаза у них сияли.
— Да ты хоть скажи ему что-нибудь, — шепнула Марта мужу. — Подумает еще, что загордились.
Пургайлис медленно шагал по гладкой, блестящей борозде.
— Нельзя пожаловаться. До вечера все поле будет вспахано. Останется еще время кое-что сделать по дому.
— Что верно, то верно, — согласился Вилде. Подбоченившись, он внимательно смотрел, как переваливается через лемех пласт земли и ложится в ровный ряд с другими. — А что же вы сами здесь делаете? Не червей ли ищете? Как будто рановато… Хе-хе…
Марта покраснела, улыбка сбежала с лица Яна Пургайлиса. Он гневно посмотрел на своего бывшего хозяина и сплюнул:
— Ну, ты… кулак. Проваливай с моей земли! Сам-то почему до сих пор не пашешь? Я тебе больше не подневольный.
Глаза у Вилде налились кровью, но он сдержался и, ничего не сказав, пошел прочь. «Я тебе это припомню… Ты у меня завизжишь…»
В сердцах он отшвырнул ногой попавшийся на дороге камень. Старый пес, который приплелся за хозяином на поле, жалобно взвизгнул и отпрыгнул в сторону, решив, что камень предназначается ему.
А Бумбиер пошел к трактористу переговорить о вспашке своего поля.
— Помойная бочка, — сердился Ян Пургайлис, глядя вслед Вилде. — Что ему здесь надо?