— Дружочек, только что ушли сорок вагонов. Сейчас начнем грузить новый состав. Почему ты еще не спишь, Айюк? Что это за мода?
— Я очень рассердилась, потому что муле меня совсем забыл, — ответила Айя в том же шутливом тоне. — Поэтому решила назло не спать, а работать всю ночь напролет. Ну, как твои дела? Ты не проголодался, милый?
Карл Жубур когда-то прослужил полтора года в армии, окончил курсы младших офицеров и демобилизовался в звании сержанта. Два раза он проходил переподготовку. В первый же день войны он поговорил с Силениеком, и было решено, что райотделом народного образования сейчас может руководить кто-нибудь другой, а место Жубура в рядах рабочей гвардии.
Его хотели назначить начальником штаба батальона, но Жубур решительно отказался.
— Давайте мне роту или взвод, или даже отделение, только не ставьте на штабную работу, — сказал он. — Мне больше подойдет строевая служба.
Он стал командиром роты рижской рабочей гвардии. Надел темносинюю форму, привесил на пояс револьвер и круглые сутки проводил со своими гвардейцами. На первых порах они несли сторожевую службу, но иногда участвовали и в уничтожении диверсантских групп в окрестностях Риги.
Как-то Жубур вместе с представителями Красной Армии осматривал по заданию штаба рижские мосты. Последние события на фронте заставляли ждать появления немецких танков на берегах Даугавы. Пришло время подумать об обороне мостов. Рижане начали готовить заграждения, складывать возле мостов мешки с песком для баррикад, оборудовать позиции для возможных боев.
Закончив осмотр, Жубур направился в райком, чтобы поделиться с Силениеком своими наблюдениями. У киоска с колоннами кучка людей окружила лежащего на земле красноармейца. Раздавались тревожные возгласы:
— Я сам слышал выстрел.
— И не один. Кажется, вон из того дома.
— Совсем и не оттуда, а из парка.
В это время прогремел новый выстрел, просвистела пуля, и какой-то лейтенант схватился за плечо.
— Разойдись! — крикнул Жубур. — Вы сами создаете цель негодяю, который стреляет из укрытия.
Толпа загудела, и все бросились врассыпную. Жубур перешел через трамвайные рельсы, встал за газетным киоском и стал осматриваться. Последний выстрел, ранивший лейтенанта, он ясно слышал сам. Стрелок находился, наверное, где-то в кустах, вблизи Бастионной горки.
Раздался новый выстрел, и у памятника Свободы упал подросток, который шел рядом с военным. Теперь Жубур больше не мешкал. Он побежал по бульвару Аспазии к Бастионной горке. У мостика через городской канал, напротив Пороховой башни, остановился, вынул из кобуры револьвер.
Ну, конечно, вон он где спрятался. Маленький, толстенький. Лежит на животе в кустах, прижав к плечу винтовку, и наблюдает. Когда у памятника Свободы появилась группа милиционеров, он стал прицеливаться.
Никогда Жубуру не приходилось стрелять в живое существо — ни в птицу, ни в лесного зверя, а уж в человека и подавно. Но в этот момент рука его не дрогнула, он прицелился в затылок неизвестного и выстрелил раньше, чем тот успел нажать собачку. Тот перевернулся на бок и замер. Жубура даже в жар бросило. Он видел где-то это круглое румяное лицо. Жубур задумался, напрягая память, и вспомнил июльское воскресенье на дюнах в Дзинтари, Айю и двух хулиганов. Теперь ясно, почему этот тип стрелял в прохожих. Слишком рано выскочил из своей норы Абол. Нарвался. Получил свое верный помощник Кристапа Понте.
Жубур был доволен своим поступком, и в то же время он испытывал незнакомое раньше волнение.
Значит, и он способен на это? Интеллигент, который раньше не мог видеть, как отец колет свинью…
Да, это правильно. Так нужно.
Теперь Эрнест Чунда выглядел совсем по-боевому — сапоги, защитного цвета галифе и гимнастерка, армейская фуражка, громадный пистолет в деревянной кобуре с одного бока, противогаз с другого. В таком виде он расхаживал по комнатам райкома, топая сапогами, словно целая войсковая часть. Но голос его не звучал уж так звонко, и от наблюдательного глаза не укрылись бы бледность его лица и некоторая нервность в движениях. Дело в том, что на самочувствие Чунды плохо действовала жаркая погода. Кроме того, он не привык к некоторым специфическим шумам и грохоту, которые в последнее время повторялись слишком часто. Например, воздушные тревоги: чуть только завоют сирены, как Чунда бросает работу и сломя голову бежит вниз, в убежище, откуда не выходит до самого отбоя. Если тревога застанет его на улице, он сразу же отыскивает глазами какую-нибудь щель, забирается в нее и сидит там смирно, как мышь.