Чунда все наматывал себе на ус. После обеда он поехал дальше. А навстречу ему несся вихрь слухов, навевавших на него непреодолимый ужас. До Ауце он так и не добрался: какой-то крестьянин определенно видел, как немцы занимали этот городок. Впереди, со стороны большого леса, раздавались выстрелы.
Дело оборачивалось плохо. Освободитель Лиепаи велел повернуть машину и минут десять гнал ее полным ходом обратно. Наконец, посреди поля, Чунда в единственном числе провел военный совет: с шофером и рабочегвардейцами говорить не стоило, они не знали, какое у него задание. Четверть часа Чунда изучал и рассматривал карту, делал красным карандашом таинственные пометки, что-то записывал, что-то обдумывал, после чего вложил карту в планшет и сверился с часами. Было двадцать минут шестого. Он уже хотел позвать шофера и приказать ехать дальше, как в воздухе загудели моторы самолетов и показалась девятка «юнкерсов» с юго-западной стороны.
— Разойтись! Ложись! — крикнул Чунда и, показывая пример, побежал к кустам влево от дороги.
До них было метров сто, и он пробежал только полпути, как в воздухе послышалась пулеметная очередь. Чунда упал, уткнувшись лицом в траву. Пулемет затрещал еще раза два, пули со свистом врезались в землю, вздымая по дороге мелкие клубы пыли. Затем ужасный гул моторов стал постепенно стихать, «юнкерсы» уже приближались к Елгаве, и скоро стали слышны разрывы бомб.
«Бомбит, — думал Чунда. — Бомбят мест через Лиелупе. Теперь нам не перебраться через реку».
От волнения он даже весь вспотел.
«Черт подери, они ведь стреляли в меня, хотели убить… Девять „юнкерсов“… я мог быть уже мертвым…»
При этой мысли сердце его затрепетало, как пойманный лосось в руках рыбака. «Сейчас нечего и думать об освобождении Лиепаи. Как-нибудь уж сами справятся — кто им велит сидеть до последнего момента в городе? Пусть отступают».
Чунда сел в машину и велел ехать к Елгаве. Там он узнал, что «юнкерсы» бомбили аэродром. Вреда особенного не причинили, только шума наделали. Теперь можно было со спокойной совестью возвращаться в Ригу.
Вечером Эрнест Чунда зашел к Силениеку и стал рассказывать:
— Немецкая авиация непрерывно бомбит Елгаву. Между Елгавой и Ауце на меня налетели девять «юнкерсов» и обстреляли из пулемета. Две пули попали в бок. Вот видишь, гимнастерка разорвана, — только чудом остался живым. В лесу по эту сторону Ауце идет большой бой между немцами и нашими истребителями. Я сам, своими глазами видел, даже участвовал в бою. А дорога на Лиепаю отрезана, и пробиться туда нет никакой возможности. Тут нужны более крупные силы.
Андрей слушал и думал. Кое-что совпадало с теми сведениями, которые он получил от других. Кое-что он слышал впервые, но никто бы не мог сказать, что Чунда врет или преувеличивает. Положение менялось ежечасно.
— Товарищ Силениек, у меня возникла одна мысль, — начал Чунда. — Положение, как видно, с каждым часом становится опаснее. Не исключена возможность, что нам придется уйти из Риги. Давайте заранее подумаем, что станет с нашими семьями, когда мы будем отступать. Мне кажется, что кому-нибудь из нас надо съездить в Псков или в Великие Луки и переговорить с местными властями об устройстве наших беженцев.
— Об этом надо позаботиться, — сказал Силениек. — Но мы будем драться, оборонять Ригу. У Даугавы немцам придется остановиться, так же как во время прошлой мировой войны. Ладно, Чунда, я подумаю. Иди пока отдохни. Только не рассказывай никому в подробностях о том, что ты сегодня видел. Неприятель из кожи лезет, чтобы создать панику. Не будем лить воду на его мельницу.
Чунда сразу же побежал в райком комсомола, к Руте.
— Ты уже вернулся? — удивилась она.
— Да, и это сущее чудо, что я вернулся живым, — девять самолетов гнались за мной, бомбили, обстреливали. До этого принял участие в большом бою, но об этом расскажу после. Теперь, Рута, собирайся поскорее. Нынешней ночью нам придется уехать. Силениек дал мне задание организовать тыловую базу в районе Пскова. Я только что от него.
— Как уехать? — разволновалась Рута. — Все бросить, искать местечко поспокойнее?
— Да ты пойми, это же задание, — горячо объяснял Чунда. — Если бы зависело от меня, я завтра бы взял в руки винтовку и ушел на фронт. Но руководство об этом и слышать не хочет. Я выполняю, что мне велят. Ты думаешь, это случайность, что именно меня послали сегодня утром в прифронтовую полосу организовать батальон истребителей? По-твоему, это тоже случайность, что мне поручают организовать тыловую базу? Руководство знает, кому доверить то или иное задание. Собирайся, собирайся, Рута. Сдавай кому-нибудь дела. Мы выезжаем рано утром.