Первая линия окопов занята. Заговоривший было пулемет на фланге сразу накрыт артиллеристами.
— Дай срок, покажет себя такая тактика наступления, — сказал Чуйков Крылову.
— Сегодня наша дивизия отбила несколько домов на набережной, — сообщил вошедший в ординаторскую Злобин, от которого так и пахнуло холодом и пороховой гарью.
— Наконец-то! — обрадовалась Варвара, которая просматривала новые газеты и что-то выписывала для себя.
— Ты думала, наши все время будут топтаться на месте? — полушутя спросил Иван Иванович, вместе со всеми радуясь добрым вестям да и тому, что Варя была здесь, живая-здоровая.
— Вы видели, какие мрачные лица были у раненых, которые поступали к нам? А когда объявили приказ о наступлении, даже раненые повеселели, — сказала девушка, уступив место у стола дежурному врачу, и впервые непринужденно села на лавку рядом с Аржановым. — Так мы были огорчены, когда наступление сорвалось, только виду не показывали. А сегодня сразу несколько домов! Заходила я вчера к Коле Оляпкину… Он все спрашивал: «Как наступают?» Не хотелось его расстраивать, и я сказала: «Хорошо». — «А что взяли?» — «Улицу, говорю, взяли». Обрадовался: «Вот здорово!» А сегодня — опять за то же. Я соврала, что один дом отбили. Он был и тому рад: «У нас, говорит, в Сталинграде один дом равняется целому городу. А вчера какую улицу отбили?» Не гляжу на него, а ответить надо. «Улицу Ленина». Про себя думаю: «Уж, наверно, такая здесь была!»
— Конечно, — Иван Иванович ласково улыбнулся.
— Но вы знаете, что вышло? — Варя по давней своей привычке прикоснулась к руке доктора. — Вы знаете, как разволновался Оляпкин? Он сказал мне: «Значит, центр взяли?» — «Нет!» — говорю. — «Как же могли взять улицу Ленина?» Я стою, молчу, словно дурочка. «Значит, и дом сегодня тоже не взяли? Почему плохо наступают?» — «Вовсе, говорю, не плохо. Вы с Коробовым свою развалину сколько дней не отдавали немцам, а наши как пошли, сразу у них отняли». Он опять: «А улицу?» — «Ну, не сразу же, говорю. Хорошо, что крайние дома отбили». А себе зарубила на носу: ври, да знай меру!
— Ты собираешься еще врать? — Иван Иванович взял руку Варвары, расправил, распрямил ее на своей ладони. — Маленькая какая у тебя ручонка! Кого же ты собираешься еще обманывать?
Девушке вспомнился полузабытый разговор не то с Тавровым, не то с Логуновым насчет лжи. Кажется, Варя решительно восстала тогда против нее. Но сейчас все закружилось в голове, и Варвара даже не смогла ответить на вопрос любимого человека.
Вот она, радость! Оказывается, она здесь, рядом… Только не уходи, не выпускай мою руку из своих сильных ладоней! Прислониться бы к нему… Но ведь ты уже однажды прислонялась к нему. Он и на этот раз может погладить тебя, как ребенка, может даже поцеловать, а вздохнет о другой! Варвара сама тихонько отняла руку и машинально начала свертывать в трубочку полученную от замполита газету.
— Чего бы тебе хотелось сейчас, Варенька? — спросил доктор.
— Сейчас?..
Варя вздохнула, маленькие твердые груди ее резко обозначились на миг под грубым сукном гимнастерки. Она задумчиво склонила голову. Ведь жизнь-то идет своим чередом, уже двадцать четыре года исполнилось северянке, а еще ничего не сделано ею. Всего на тринадцать лет старше ее Иван Иванович, но как много он уже потрудился, сколько пережил, видел, узнал. Сумеет ли Варя достигнуть такого же духовного уровня в его годы? Очень много было у нее желаний, но осуществлению любого из них мешала война.
— Я бы хотела, чтобы поскорее разбили фашистов; выбросить их отсюда и гнать, гнать без остановки.
— Но это наше общее желание, а есть же у тебя личное, — настойчиво допытывался Аржанов, сам еще не сознавая того, что пропала в нем боязнь услышать снова от девушки слова любви.
— Это и есть самое мое личное, — прямо взглянув в его лицо, сказала Варенька. — Пока оно не исполнится, ничего нельзя.
В блиндаже тепло, даже жарко. На столе светло горит большая гильза-коптилка. Возле нее Софья и Злобин обсуждают историю болезни раненого. Софья настроена наступательно: спорит, повышает голос, сердится. Злобин по обыкновению ведет разговор ровно, но чувствуется, что он не уверен и сдает. Видимо, Софья Вениаминовна решила всерьез просветить его по части невропатологии.
В последние дни бомбежки прекратились, и блиндаж ординаторской сразу стал чем-то вроде красного уголка госпиталя. Да еще обещали сюда радио поставить.