Поворот за поворотом… Падает, соскальзывая вниз, свеженький номер. Дивизионная газета… Она небольшого формата и только в две странички, но она зовет людей в бой, ободряет, вдохновляет их. Ее будут читать в окопах. Имя погибшего пробудит печаль и гордость, совершенный подвиг взволнует солдат. Конечно, когда машину движет электромотор, получается быстрее. А тут за час не выкрутишь больше ста сорока номеров… Тело наливается усталостью. Жарко. Колесо становится все неподатливее, но женщина упорно поворачивает его. Раз-два. Еще газета. Еще газета.
— Больше не могу! Выдохлась! — устало улыбаясь, говорит Ольга.
Вместо нее к маховику подходит наборщик.
— Час и десять минут! — удивленно говорит редактор и прячет в карман часы. — Ну-ка, сколько она тут накрутила?
А среди ночи все услышали мощный гул канонады: началась артиллерийская подготовка к наступлению советских войск со стороны Клетской и Серафимовича. С первого же дня боев обозначился здесь большой успех. Двинулись для вспомогательного удара на Вертячий и полки дивизии, в которой находились Тавров и Ольга Строганова.
— В последний час…
Все находившиеся в блиндаже обернулись к радиоприемнику.
— Успешное наступление наших войск в районе города Сталинграда…
На лицах бойцов и командиров оживленное внимание, даже дыхание скрадывают, боясь пропустить хоть одно слово.
— На днях наши войска, расположенные на подступах к Сталинграду, перешли в наступление, которое началось в двух направлениях: с северо-запада и с юга от Сталинграда…
«С северо-запада — это мы!» — мелькает у Ольги.
— Прорвав оборонительную линию противника в тридцать километров на северо-западе и на юге от Сталинграда — протяжением двадцать километров, наши войска за три дня напряженных боев продвинулись на шестьдесят — семьдесят километров, взяли Калач, станцию Кривомузгинскую и город Абганерово. Таким образом, обе железные дороги, снабжающие войска противника, оказались прерванными.
Далее упоминались номера разгромленных пехотных и танковых дивизий врага, число взятых в плен и убитых, назывались трофеи.
Потом в блиндаже наступила минута затишья, как будто требовалось осознать, представить великое значение события. И вдруг, как взрыв, прорвалось:
— Ура! Героям-сталинградцам ура!
— Ура-а-а-а! — ревел мощным басом крепко сложенный командир и весь сиял пунцовым от напряжения лицом, и белизной зубов, и влажными прижмуренными глазами. — Ура-а-а-а!
— Вы нас оглушили! — счастливо смеясь, кричала ему Ольга и сама подхватывала изо всех сил: — Ура-а!
Она готова была расцеловать своих соседей и, не в силах успокоиться, сказала:
— Нет, вы только подумайте: фашистов погнали от Сталинграда!!
— Вернее, их погнали к Сталинграду, — поправил ее командир. — Их окружили, отрезали.
Строганова присела на нары поближе к лампе, достала из полевой сумки блокнот и карандаш. Над блиндажом погромыхивало: немецкая дальнобойная артиллерия вела пристрелку с флангов, где действовали боковые заслоны наступающих, но на редкие, хотя и сильные взрывы никто не обращал внимания. В блиндаже после прослушанного сообщения стало очень весело. Нашлась гармонь. Нашлись охотники выпить ради победы.
Ольга торопливо писала, устроив блокнот на колене. Лицо ее было еще красно от холода.
— Хватите-ка соточку, — простодушно предложил ей командир, который так самозабвенно кричал «ура». — Ну, можно ли отказываться?! Ведь случай-то какой!
— Да, случай замечательный, но потому-то я и не могу. Мне сегодня еще работать нужно.
Сейчас Ольга писала жене Хижняка:
«24/XI 42-го года
Дорогая Елена Денисовна, поздравляю с победой под Сталинградом. Ведь вас это касается особенно. Я от всей души желаю нашему славному военному фельдшеру вернуться невредимым».
Женщина снова вспомнила свой первый приезд на Каменушку, большую солнечную комнату, массу зелени на окнах, и рыжеволосого огородника Хижняка, и таких же огненных его сыновей, и маленькую Наташу, — тепло стало у нее на душе. Хорошо жить на родной земле, и как прекрасно, что смертельная угроза для этой жизни миновала — Сталинград устоял.
Выбивать фашистов из развалин города оказалось не так-то просто. Они засели в коробках домов и в подвалах, превратили их в крепости и дрались, как обреченные бандиты.
— Нелегко, но тесним фрицев. Вот вам, проклятые! — взмахнув кулаком, воскликнул Востриков.