— Пришла! — обрадованно возвестил Котенко. — А мы тебя уже устали ждать.
— Сестрица, мне бы письмо домой, — сказал красноармеец, сидевший на койке, в белом гипсовом панцире.
— Я тебе после напишу, — пообещал пожилой моряк, тоже весь в повязках, меж которыми синела замысловатая татуировка. — Начинай, дочка, рассказывай!
— Про трех мушкетеров, — с ребяческим нетерпением напомнил Котенко. — Что там с ними дальше-то было?
Наташа, припоминая, на чем закончила в прошлый раз, вышла на середину комнаты. Она знала наизусть «Жалобу Тассо» Байрона, и «Мцыри», и «Медного всадника», целые главы из «Евгения Онегина», «Русские женщины» Некрасова, стихи Тютчева, красочную «Осень» Бунина, и сколько еще прекрасных строк и образов хранилось в ее детски цепкой памяти!
Нет, не тихо вступали нынче вдовы в свои терема: горели они…
За год Наташа хорошо изучила аудиторию госпиталя. Она знала теперь, что про войну раненым не стоило рассказывать, зато они жадно слушали всякие сказки, истории с приключениями, а особенно охотно про любовь.
Девушка читала им Пушкина и Лермонтова, пересказывала романы Гюго и Бальзака, Гончарова и Дюма. То, что ей не нравилось в них, она исключала или переделывала по-своему.
— Про трех мушкетеров! — хором напомнили со всех сторон.
Наташа встрепенулась и начала говорить. Это был живой рассказ кровно заинтересованного очевидца, и никто не удивлялся, когда рассказчица иногда превращалась в действующее лицо в истории, которая случилась лет триста назад.
— Слушают, будто дети, и даже забывают стонать, — говорила Наташа, заплетая светлые косы. — А я вроде бабушки — стараюсь, вспоминаю всякую быль и небыль.
— Это вы хорошо придумали, не каждый способен увлекательно рассказывать, отвлечь раненых от тяжелых мыслей!
Варя не умела прятать свои чувства. Едва у нее выпала свободная минутка, она пришла по адресу, сообщенному Иваном Ивановичем, и очень огорчилась, узнав, что дорогие ее сердцу люди уже уехали. Даже знакомство с Наташей не развеселило ее, хотя сразу возникла обоюдная симпатия.
— Я очень хотела встретиться с вами, — сказала Наташа. — Моряк Семен Нечаев говорил, что вы не умеете плавать. Хотите, я вас научу? Я отлично плаваю.
— Спасибо! — Глаза Вари просияли, но улыбка быстро исчезла, и на лицо снова набежало облачко хмури. — Вряд ли поможет умение плавать, если в баржу попадет бомба: все равно пойдешь ко дну.
— Ну, а если это случится у берега?
— Мне думается, тогда я выплыву. Разве можно утонуть у берега?
Девушки посмотрели друг на друга и рассмеялись.
— Где вы живете?
— В блиндажах у переправы на той стороне. До сих пор не могу попасть на фронт! — В голосе Варвары прорвалось горькое волнение, когда она добавила. — Я думала, Иван Иванович возьмет меня в свой госпиталь.
— Он очень славный человек.
— Если бы вы знали, какой это хирург!
— Сначала я решила, что он влюблен в вас. Уж очень обрадовался, когда услышал… — чистосердечно сообщила Наташа и осеклась, увидав, как сразу помертвело лицо гостьи, густые щеточки ресниц ее задрожали и опустились, а губы совсем побелели.
Наташе показалось, что девушка упадет, и она быстрым движением протянула к ней руки.
— Я не хотела зря волновать вас, но иногда я бываю просто глупой. Выходит, это вы любите его?..
— Да! — В лице Варвары снова заиграли живые краски. — Значит, он все-таки обрадовался?
— Очень, — горячо подтвердила Наташа, искренне пожалев, что не могла сообщить девушке ничего более серьезного о чувствах Аржанова.
В самом деле, почему она с увлечением рассказывает о любви и страданиях литературных героев и сердится, когда это происходит у близких ей людей?
«Вот и Семен с Линой, влюбились, пожениться хотят, а тут война… А как плакала Томочка, расставшись с Петей».
— Вы, наверно, еще не любили? — спросила Варя, пытливо следя за тем, как менялось выражение лица ее новой знакомки.
Наташа хотела солидности ради уклониться от прямого ответа, но не смогла.
— Да, мне никто особенно не нравится. Может быть, если кто-нибудь серьезный… Да нет, ну как скажешь серьезному человеку, что ничего такого не нужно?! Правда, ведь трудно?
В глазах Варвары промелькнул слабый отсвет улыбки. Какой взрослой почувствовала она себя по сравнению с этой большой девочкой! Но слова Наташи напомнили ей о Логунове.