КЛАДБИЩЕ ПЕР-ЛАШЕЗ
Вот Пер-Лашез,
мертвый Париж,
столица плит,
гранитных дощечек,
проспекты часовен,
арок и ниш,
Париж усопших,
Париж отошедших.
Мать
припала к ребенку,
застыв,
физик —
с гранитной ретортой.
Сырые
фарфоровые цветы
над надписью
истертой.
С каменной скрипкой
стоит скрипач
у камня-рояля
на кладбище.
Надгробья
готовы грянуться в плач
Шопеном
траурных клавишей.
Писатель,
с книгой окаменев,
присел
на гранит-скамью.
И вот стена,
и надпись на ней:
«Aux morts de la Commune».
Я кепку снял,
и, ножа острей,
боль
глаза искромсала, —
Красная Пресня,
Ленский расстрел,
смерть в песках
комиссаров,
Либкнехт и Роза
и двадцать шесть,
Чапаев
и мертвые Вены
всплывали на камне
стены Пер-Лашез,
несмыты,
неприкосновенны.
Кладбищенский день
исчерна синел,
и плыли
ко мне в столетье
венки из бессмертников
на стене,
«Jeunesse Communiste»
на ленте…
СТАНЦИЯ «МАЯКОВСКАЯ»
На новом
радиусе
у рельс метро
я снова
радуюсь:
здесь так светло!
Я будто
еду
путем сквозным
в стихи
к поэту,
на встречу с ним!
Летит
живей еще
туннелем вдаль
слов
нержавеющих
литая сталь!
Слова
не замерли
его руки,—
прожилки
мрамора —
черновики!
Тут
в сводах каменных
лучами в тьму
подземный
памятник
стоит — ему!