Чтоб и жизнь себе
сделать ярче, шире
и поддержать в борьбе
братьев
во всем мире!
…И стоял Мазай
на мосту далеком,
и смотрел в глаза
освещенных окон,
где дыханье бурь
проносилось в зале,
где его судьбу
в эти дни решали.
…Он стоял — пастух.
И, как стих пролога,
началась вот тут
в жизнь
его дорога.
Четвертый подручный
Небо — синий купол.
Море серебрится.
Город Мариуполь
весь под черепицей.
Крыши, крыши, крыши…
А вдали, повыше,
трубы задымили,
искры над печами,
домны заломили
руки над плечами.
Варят сталь мартены,
горячи их стены,
и летит оттуда
сажа от мазута.
В цехе из-под крышек
пламя так и пышет!
Сталь лежит живая,
взглядом обжигая.
Людям на заводе
горячо живется,
а завод в народе
«Ильичем»
зовется.
На заводе этом,
плавками прогретом,
есть один подручный —
с книгой неразлучный.
И об этом парне
шум по сталеварне:
— Шибко очень ходит!
Места не находит.
— Как на него «находит»,
все плохим находит!
— Пристает:
«Отстали!
Мало варим стали!»
Мол, трех не хватит этак
полных пятилеток!
Руки в шаровары,
и — заводит первый:
«Думал — сталевары,
а вы, мол, староверы!»
Тешится над нами,
кличет «колдунами».
Неудобно как-то —
паренек без такта.
Но работать может,
дела не отложит,
быстротой поможет.
Лишь кивни —
подложит
марганца ли, хрома, —
все ему знакомо!
Среди комсомольцев
он знаток в железе,
с синеньким стекольцем
чуть не в пекло лезет.
Печка — вроде солнца,
пламенем
как жахнет!
Смуглый, он смеется,
робости в глазах нет!
С пламенем он в паре,
в копоти, как ворон.
Посмотреть —
так парень
сам огнеупорен.
На затылке кепка,
слово скажет — крепко!
Есть грешок: задирист,
в споре — перетянет.
Но где бы ни сходились,
сердцем
к себе тянет,
тянет, как магнитом.
И складно говорит он.
Вообще проворный:
— Нормы? Что мне нормы?
Мне бы всей стране бы!
Мне во все бы небо
печку бы построить,
цех переустроить!
С кем-нибудь повыше
мне поговорить бы,
аж до самой крыши
стали наварить бы!
Все в цеху поправить,
молодых направить!..
А частично прав ведь!
В кадрах-то нехватка,
не уйдешь от факта.
Кто такой, каков он?
Слух — из батраков он.
Честный парень, знаем.
Звать его Мазаем.
Что о нем услышим —
полностью опишем.
«Колдун»
Стар и сед
Булатин, сталевар.
Свой секрет —
как в землю зарывал.
— Друг, открой!..—
А он в ответ — молчок.
Вот какой
старинный старичок.
Думать брось,
не подходи — гроза.
В клюкве нос
и с водочкой глаза.
Как старик
вел огневой процесс?
В сотнях книг
об этом не прочесть!
Сед и стар,
колдует в «мартыне».
А вот сталь —
первейшая в стране.
Будто ей
он знает заговор,
будто с ней
имеет договор:
«Я — тебе,
а ты за это — мне…
А теперь
понежусь я в огне.
Торопить
не надо, не терплю,
потерпи,
пока я прокиплю».
Так кипит,
что надо потерпеть!
Аппетит,
видать, у ней — кипеть…
Сед и мал,
заглянет в свой блокнот,
сталь сама
глазком ему мигнет:
«Мне пора,
смотри не прозевай.
В самый раз —
готова! Разливай!»