А если на двенадцать
помножить эти семь?
А если встать да взяться
не одному, а всем?
А если на Урале
в добрый спор со мной
встанут сталевары
к плавке
скоростной?
И эту прибыль тоже
надо подсчитать».
Ночь.
Макар, все множит
и не может спать.
И он себе представил,
будто эшелон
он на путь поставил —
весом
в миллион!
Эшелон с металлом:
на Донбассе — хвост,
а паровоз —
достал он
подмосковный пост!
И вот Москва выходит,
близкая, как мать:
этот груз,
выходит,
будем принимать?
И целует смачно!
— Сын ты мой родной!
Прибыл
с семизначной
цифрой в накладной!
«Сколько ж это выйдет
рельсовых полос,
сколько можно выдать
поршней и колес;
мощных транспортеров,
запасных частей,
авиамоторов
высших скоростей;
танков-великанов
новых образцов,
и прокатных станов,
и стальных резцов;
и еще
мартенов
заревами вдаль,
чтоб текла бессменно
сталь,
и сталь,
и сталь?..
И тогда пойду, мол,
в Кремль и лично сам —
все, что я придумал,
под расписку сдам!»
Плавка
Лоб Макар нахмурил,
зубы сжал со скрипом.
Сталь, как море в бурю,
ходит крупным кипом.
До плеча залезла
в жар ручища крана,
в печку — горсть железа
кинула сверх плана.
Как железо тает,
пламенем объято,
смотрят
и мечтают
смуглые ребята.
А о чем мечтанье?
А о плавке новой,
о таком металле —
мир
не знал какого!
О Мазае-друге,
о его победе,
чтобы всех на юге
обогнал соседей!
То один к Мазаю,
то другой подходит.
Мол, не замерзаем,
плавка нам подходит.
Печь играет светом,
а к нему —
с советом —
то второй, то третий.
Печка зноем пышет.
А он
советы эти
в свой блокнотик пишет.
В ярких брызгах солнца
кружится, несется
маскарад, веселье,
свадьба, новоселье!
Закружись,
пыланье!
Тут идет гулянье
множества мильонов
мчащихся по пеклу
жаром оживленных,
пляшущих молекул.
Вот они танцуют,
вот ведут к венцу их.
Жизнь
в огне, в пожаре.
Славно новоселам!
Феррум пляшет в паре
с марганцем веселым.
Чистый хром запутав
в толпах лилипутов,
сколько их налезло,
карликов железа!
Нет конца веселью,
серу гонят в шею,
радостно частицам
в бег за ней пуститься —
ярким хороводом,
вместе с углеродом
брызгами,
грибками,
просто пузырьками.
И на эти пары,
и на изгнанье серы
смотрят сталевары,
будто Гулливеры!
Перед ними окна —
солнцеяркий глянец.
В синие их стекла
виден каждый танец.
Брызжет синей краской
пляска через край,
и над этой сказкой —
властелин
Мазай!
Народный комиссар
Вижу я,
как будто
карта на стене:
реки,
горы,
бухты,
те, что есть в стране.
Села и станицы,
полевая тишь.
Города,
столицы
с тысячами крыш.
В трех районах карты
рельс густая сеть.
Уголки, квадраты —
медь,
железо,
нефть.
А кружки в просторах
карты на стене —
города,
которых
нет еще в стране.