— Надеюсь, вы не станете смеяться над моими чувствами, если мы даже не придем к соглашению.
— Боже сохрани, как можно смеяться над такими святыми вещами!
Убедившись, что Эмилия действительно готова принять его слова всерьез, Чунда познакомил ее со своими соображениями.
— Мы с вами оба вдовцы, оба одинокие. Вы потеряли мужа, я — жену. Вы бьетесь со своим торговым предприятием, а я не знаю, к чему приложить свой опыт и инициативу. Вам поневоле приходится обращаться за услугами к чужим людям! Ведь не можете же вы выезжать в деревню для закупки мяса и прочих сельскохозяйственных продуктов. Кто же тогда будет торговать в мясной? А чужой человек никогда не заменит своего. Он думает только, как бы побольше урвать для себя. Другое дело, если у вас будет муж — муж со знакомствами среди шоферов и заведующих гаражами; получится совсем иная картина: он — разъезжает по волостям и закупает все, что можно достать у крестьян, вы — торгуете, и вся прибыль остается в семье.
— Ах, сущую правду говорите, — развздыхалась Эмилия. — Был бы муж…
— Дальше. Кто же запрещает нам пожениться, если это нам выгодно и если имеется в наличии любовь?
— Запрещать — кто же запретит, но вы очень уж скоро… мы ведь несколько дней как познакомились.
— Это самый верный брак, когда любовь разгорается при первом взгляде.
— Вы так думаете?
— Милая Эмилия, это я точно знаю…
Немного подумав, Эмилия заговорила будничным тоном:
— А как же быть с другой квартирой? Главное, и у вас она такая завидная. Одной семье не разрешат иметь два таких вонунга[2].
— Ну, так что же? Через несколько месяцев, когда в Риге с жилищным вопросом станет похуже, мне за нее дадут порядочные деньги. А жить можно и без регистрации в загсе, хотя бы несколько месяцев, пока подымутся в цене квартиры, — это убытка делу не принесет.
— Напротив, одну пользу, — согласилась Эмилия. — Если что случится, легче будет вывернуться. И потом у нас получится вроде обручения. Поживем с полгода как жених с невестой, лучше узнаем друг друга, как полагается у порядочных людей, а потом, если сойдемся характерами, отпразднуем свадьбу.
— Эмилия, это мои собственные мысли. Я вижу, мы сойдемся…
Они проговорили весь вечер. Убедившись, что их интересы совпадают по всем пунктам, Эмилия достала бутылку вина и изжарила яичницу с салом.
Только что сели ужинать, как пришел какой-то молодой еще, очень маленького роста человек, и Эмилия представила его Чунде:
— Это мой компаньон, товарищ Джек Бунте. Ты, Эрнест, будешь ездить с ним закупки делать. У него много знакомых и в городе и в деревне.
…Спустя две недели бюро райкома на очередном заседании исключило Чунду из партии. Уходя с заседания, он сердито хлопнул дверью и в тот же вечер уехал на грузовике какого-то учреждения в Мадонский уезд за товаром для мясной лавки.
В воскресенье Эвальд Капейка проснулся, по привычке, рано, но встать не спешил. Сквозь трещину в темно-зеленом картоне, которым было затемнено окно, в комнату проскользнул, солнечный луч и начертил золотистую полоску на дверце старого платяного шкафа. В кухне хлопотала по хозяйству мать Капейки: скрипнула дверца духовки, звякала посуда. С улицы доносился монотонный стук лошадиных копыт; Капейка по звуку догадался, что одна подкова ослабла. «Потеряет, если вовремя не перекуют… — подумал он. — Крестьяне жалуются, что нигде не достанешь подковных гвоздей. Мелочь как будто, а без нее не обойтись». Весь мир полон мелочей, но сейчас, когда всего не хватает, а потребностей стало больше, чем прежде, они резче бросаются в глаза.
Капейка достал портсигар и закурил. Положив одну руку за голову, другой он стряхивал пепел с папиросы в старое чайное блюдце, а сам сосредоточенно думал о вчерашней работе, о том, что гаражу, которым он заведует, требуется новая крыша, о том, что на свете еще много крупных и мелких жуликов. Вначале иные и его считали взяточником, которого можно купить за мешок картошки или за свиной окорок. «Одолжите на день машину, и вы на целую неделю будете обеспечены продовольствием… Продайте бидон бензина, а мы вам привезем дров». Будто они не знали, за что Капейка боролся в лесах Видземе, забыли, где и как он потерял ногу. «Время трудное, товарищ Капейка, но если мы будем держаться друг за друга, и нам и вам будет легче. Государство в убытке не останется, если несколько граждан поживут чуть получше, чем большинство населения. Плюньте вы на все предрассудки — все равно одна ласточка весны не делает. В трудные времена порядочностью похваляются только дураки, а вы — Эвальд Капейка, человек умный… Подумайте о себе, о своей старухе матери, о будущем… Ну что вам стоит немного посодействовать предприимчивым людям? Машина ведь не развалится…»