Переведя дух, Симан Ерум продолжал:
— Каждый человек в волости знает, что я в государственной работе кое-что смыслю. Заместителем пробыл не один год. У нас в роду есть видные коммунисты — Жубур, например. А если еще принять в расчет, что я при немцах помогал партизанам, то советская власть могла бы мне довериться. Как вы полагаете, правильно я говорю, товарищ Капейка?
Он покраснел от возбуждения, но маленькие, потонувшие в мясе глаза зорко наблюдали за Капейкой.
— Нехорошо, конечно, что они к вам так относятся, — ответил Капейка. — Я напишу в уездный исполком, попрошу проверить, как у вас в волости работают. Сообщу заодно, что вы с доктором Русой спасли меня от смерти. Такие вещи советская власть не забывает.
— Вот спасибо, вот это будет хорошо, — заткнем всем этим зубоскалам рты. Насчет доктора Русы слышал я, что ему предлагали пойти в уездную больницу директором, да он отказался. Очень, говорит, привык к своему району, не хочет расставаться. Значит, вы думаете, меня могут назначить председателем?
«А у него губа не дура, — подумал Капейка, удивленный таким оборотом беседы. — Ишь, куда метит…»
— Ну, нет, для этого одной моей рекомендации недостаточно, — сказал он засмеявшись. — И потом, у председателя весь день уходит на работу по волости. Думать о своем доме времени не остается, а у вас довольно большое хозяйство.
— Да как же так, у человека заслуги имеются, а ничем за это не отличают.
Видя, что Капейка не выказывает особенного сочувствия, Симан Ерум перешел на другие темы.
— Скажите вы мне, как на самом деле обстоит с этими англичанами и шведами — верно ли, будто они собираются походом на Латвию? Люди болтают, что к весне начнется новая война. Стоит ли тогда сеять?
— Наплюйте в глаза тому, кто это болтает. И послушайтесь моего совета, я вам как друг говорю: держитесь подальше от таких негодяев, если не хотите, чтобы над вами все смеялись.
— Ага, не придут, значит? — задумчиво протянул Ерум. — Чего только не наговорят. Не знаешь прямо, к чему и готовиться. На прошлой неделе разбросали на дороге листовки. Ужасно ругают советскую власть и грозятся, пишут, чтобы не сдавали ни молока, ни мяса, за все-де придется отвечать перед англичанами. Значит, это одни сплетни.
— Это враги народа стараются.
— Ну да, я и сам так думал. А как там Жубур: женился или все в холостяках ходит?
— Жубур недавно женился.
— Ага, женился! А я, признаться, присмотрел ему невесту — у соседа такая положительная дочка. Хорошей женой будет. У отца приличное хозяйство, семь коров, молотилка. Живи да радуйся — все останется дочери и зятю. Сына нет — был один, поступил в легионеры и пропал. А сами вы как? Жены еще нет? Приезжайте на пасху в гости, посмотрите. Может, подойдет, тогда на Янов день сыграем свадьбу. Девица достойная.
— Да ведь не пойдет она за инвалида, — шутливо сказал Капейка. — Куда мне с одной ногой в женихи?
— Пойдет, — уверял Ерум. — Она сама не того… не то чтобы с изъянцем, это на чей вкус, а так вроде… косит левым глазом. Иначе давно бы выдали.
Капейка написал в уездный исполком и обещал приехать к Еруму в гости. Только в одном он не мог ему помочь: тот хотел повидать Жубура, а Жубур был на фронте. Вести Ерума к Маре у Капейки не хватило духа — начнет еще рассказывать о забронированной для Жубура невесте, а неизвестно, как на это посмотрит Мара. В конце концов Ерум, довольный, уехал обратно в деревню. В Риге, слава тебе господи, еще не забыли его великих заслуг и не позволят всякой мелюзге насмехаться над почтенным человеком. Он и сам без малого партизан, а тут еще важные родственники и друзья. «Вы ко мне близко подойти побоитесь, батрачня несчастная, — думал он, — я еще, может, буду председателем…»
Крестьянам Упесгальской волости ходить на лесные работы было недалеко, потому что вдоль всей волости тянулся большой лесной массив. Большинство лесорубов и возчиков возвращались на ночь домой, только кое-кто оставался у лесника или у знакомых. По дороге, ведущей к береговой «площадке» и железнодорожной станции, целый день шли обозы с дровами и строевым лесом. Над старым бором постоянно стлался дым костров, всюду весело пели пилы, стучали топоры, с треском валились огромные ели и сосны.
Упесгальцы дрались за первое место по уезду. Председатель волостного исполкома Индрик Закис каждые два дня бывал на лесосеках и проверял ход работ. Сам старый лесоруб, он лучше всех мог оценить успехи и неудачи своих людей, помочь дельным советом и примером. Никогда он не уходил из леса, не свалив и не обработав несколько деревьев. Его заместитель Цимур был командирован в лес до конца кампании.