Босяк сунул башмаки под мышку, хлопнул по ним ладонью и ушел за ящик, приказав брату сидеть тихо-тихо, пока он ему не свистнет…
Он так и просидел с полчаса. А потом ноги затекли, и стали его черные мысли мучить.
Вскочил он, бросился за ящик.
Туда-сюда: ни босяка, ни башмаков. Только голуби под ногами переваливаются-урчат… Возьми голой рукой.
И вот так, всхлипывая, — к дедушке в склад он и носа показать не решился, — босой, через весь город, с носками в руке, добрался он домой на Греческую улицу…
Помню очень хорошо: прослушал я Володин рассказ серьезно-пресерьезно, ведь дал слово…
Но когда он под конец стал свои босые пальцы рассматривать и опять захныкал, я не выдержал: убежал в переднюю, сунул нос в дедушкино пальто и до того хохотал, что у меня пуговица на курточке отскочила.
За обедом я на бедного Володю и глаз не поднимал. Вспомню, что голуби «желтый цвет обожают», так суп у меня в горле и заклокочет… Бабушка, помню, даже обиделась:
— Был в доме один сумасшедший, а теперь и второй завелся. Поди-поди из-за стола, если не умеешь сидеть прилично!
Обрадовался я страшно, выскочил пулей и весь порог супом забрызгал.
Потому что, когда тебя смех на части разрывает, в такую минуту и капли супа не проглотишь.
<Не позже 1932>
РАЗГОВОР НА ПОЛКЕ В КУКОЛЬНОЙ КЛИНИКЕ*
1-я кукла. У вас что такое, голубушка? Что-нибудь внутреннее?
2-я кукла. У меня наружное: глаза не закрываются. Ужасно неудобно! Всю ночь напролет я не смыкаю глаз и…
Паяц с оторванной ногой. — «Напролет, напролет…» И все врет! Лысая ты, прическа отклеилась, нечего на глаза сваливать.
2-я кукла. Хулиган! Мопса домашнего дразнил, а мопс ему ногу оторвал и неизвестно куда засунул… Здешний хозяин говорит, что тебя и чинить не стоит, матерьяла на тебя жалко… Это я лысая?!
Паяц. А ну встань…
1-я кукла. Ну зачем вы с ним спорите? Эти мальчишки пренесносные создания… Брат моей Нелли, которая меня любит больше, чем свою бабушку… Нагните-ка ко мне, пожалуйста, ушко… Представьте себе, распорол мне живот, высыпал все опилки и посадил туда… живую мышь!
2-я кукла. Ай! Как же вы могли выдержать?!
1-я кукла. Я и не выдержала… Ужасно щекотно! Упала с дивана на пол… Голова треснула, живот пустой, можете себе представить, в каком меня виде сюда привезли. Да еще дождь шел, едва автомобиль нашли.
Паяц. Автомобиль! В метро во втором классе привезли, знаем мы вас. Вы бы, чем зря болтать, муху у меня с глаза согнали, руки у меня вывихнуты, сам не могу…
1-я кукла. На-хал!
2-я кукла. Да ты понимаешь ли, с кем ты имеешь честь лежать рядом?
Паяц. Хо! Честь… Опилки да пакля. Я хоть ватой набит и то не ломаюсь. Одна лысая, другая без живота… Общество!
1-я кукла. Давайте ваше ухо… Вы слышите? Подтолкните его слева, а я… справа.
2-я кукла. Толкнула!
1-я кукла. И я толкнула!
2-я кукла. Еще толкнула!..
1-я кукла. И я… еще… толкнула!
Паяц (слетает с полки на пол). — Уй-юй! Сбросили!.. Хозяин!.. А вот и наплевать, на полу еще лучше. И я мягкий, ничуть не разбился. Ага!
Мишка. Не понимаю. Была у меня ниже спинки бархатная зеленая заплатка. Пусть бы и была. Нет, принесли сюда, чтоб меня настоящим плюшевым бобриком подшить.
Ослик. И очень хорошо! Будешь со всех сторон красавец. А вот мне, Миша, совсем плохо… Все на меня мальчик верхом садился. Толстяк мальчик! Уж я крепился, крепился, пока все четыре ноги не подломились. Не знаю, как они меня тут и починят.
Мишка. Починят, не бойся. По железному прутику тебе в каждую ногу вставят. Не принцесса же ты гуттаперчевая.
Ослик. Что ты! У нас квартира сырая, прутики проржавеют, и я ноги протяну… И-a, и-a, и-а!..
Мишка. Ну, чего орешь, ведь еще не вставили… А я вот ничего не боюсь. Хозяйская тетя раз по ошибке в кресле на меня села — ничего. Весит-то она, пожалуй, побольше, чем тот шкаф в углу. И в ванне меня девочка мыла и уксусом чистила и на плиту меня потом сажала. Никаких тебе ревматизмов. Вот только зеленая заплаточка ниже спины немножко вылиняла.
Ослик. Знаю, знаю. Никакого у тебя, Миша, сердца нет. Чем меня утешить, ты все о своей заплатке да о своем здоровье. Даже неприлично это — таким здоровым быть!
Замшевый гусь. Га-га-га! Пора бы, кажется, и помолчать, два часа ночи. То есть, до чего мне эти домашние животные надоели! Га! И разговор какой необразованный: как на него сели, да как его мыли… Не желаю больше слушать!