— Вот это я понимаю, — сказал он, — сразу видать, люди не гордые, даром что буржуа.
— Очень рад, милейший, — сказал незнакомец, — что вы согласились прийти отужинать с нами. Вы оказываете нам этим большую честь.
— Напротив, помилуйте, это честь для меня! — отвечал берриец, расплываясь в довольной улыбке.
И он без дальнейших церемоний уселся рядом с незнакомцем, который принялся угощать его.
Пьер сразу понял, что происходит какое-то недоразумение, и тут же, долго не раздумывая, решил воспользоваться случаем и разобраться, что это за человек. Он все еще немного подозревал, что это шпион, один из тех подстрекателей, которые тогда мерещились людям повсюду и которых и в самом деле было немало в те времена. Стояло лето 1823 года. Несмотря на ряд провалившихся заговоров и жестокие кары, постигшие их участников, деятельность тайных обществ не ослабевала. Правда, в самой Франции сторонники свержения Бурбонов вели себя, пожалуй, уже не столь дерзостно, как в предыдущие годы, но на границе Испании, где сохранилась еще некоторая вера в успех, они продолжали действовать. Фердинанд Седьмой[51] находился в руках либералов, и еще свежа была память о бунте, поднятом в рядах французской армии герцога Ангулемского[52]. Однако тайная деятельность карбонариев то здесь, то там становилась явной, и агенты правительства повсюду нападали на след их организаций. Пьер, таким образом, имел некоторые основания относиться с недоверием к этому человеку, столь явно ищущему его расположения. И ему стало весьма не по себе, когда он заметил, что Коринфец, старейшина и слесарь готовы, по всей видимости, вступить с ним в какие-то переговоры. Решив при первой же возможности предостеречь их, чтобы не дать им попасться в, быть может, расставленную для них ловушку, он не стал высказывать своих подозрений, а внимательно принялся наблюдать за незнакомцем, с которым второй раз сводила его судьба.
Незнакомец, однако, не сразу начал откровенный разговор, явно надеясь на то, что Пьер его опередит.
— Послушайте, — сказал он наконец, — ведь вы пришли сюда ради дела, не так ли?
— Разумеется, — отвечал Пьер, который хотел заставить его разговориться.
— И ваш товарищ тоже? — продолжал мнимый коммивояжер, бросив взгляд на все еще улыбавшегося беррийца.
— Да, и он тоже, — отвечал Пьер. — Этот человек как нельзя больше подходит для всякого рода «дел».
Старейшина и слесарь подняли головы и с изумлением воззрились на Сердцееда. Пьер едва удерживался от того, чтобы не расхохотаться.
— Что ж, превосходно! — воскликнул путешественник. — Итак, друзья, мы, я думаю, понимаем друг друга и можем говорить откровенно. Вы, должно быть, уже виделись? — спросил он, попеременно глядя то на Пьера, то на старейшину.
— Разумеется, — отвечал Пьер, — мы видимся с ним с утра до вечера.
— Все понятно, — сказал коммивояжер, — значит, вы все знаете и мне незачем вводить вас в курс дела.
— Но позвольте, — возразил старейшина, — я ничего не говорил о вас земляку Вильпрё.
— В таком случае с ним говорил, очевидно, мой друг адвокат.
— Нет, я тоже не говорил с ним, — отозвался адвокат, — но не все ли это равно, раз наш друг Пьер пришел сюда?
— И то верно, — согласился путешественник. — Это достаточное доказательство того, что он уверен в нас. Ну, а мы уверены в нем.
Пьер отвел адвоката в сторону.
— Вам хорошо знаком этот господин? — спросил он шепотом.
— Да, я прекрасно знаю его, — отвечал адвокат.
С тем же вопросом Пьер обратился к старейшине, и тот ответил ему приблизительно так же. Слесарь, когда он спросил его об этом, ответил:
— Я знаком с ним не больше, чем вы, но мне за него ручались. А я не прочь заняться политикой, только сначала хочу разобраться что к чему.
Пьер стал наблюдать за Швейцарцем и вскоре убедился, что его, несомненно, связывает с коммивояжером если не тайна, то, во всяком случае, взаимная симпатия. Это немного примирило его с незнакомцем, и если вначале каждое его слово вызывало в нем протест, то теперь он стал прислушиваться к тому, что тот говорил, даже с некоторым интересом. Он уже собрался предупредить коммивояжера о том, что не следует заблуждаться относительно подлинной роли беррийца, когда раздался вдруг стук в дверь и в комнате появились два новых лица. Это были люди в охотничьих костюмах, с ружьями через плечо, с ягдташами на поясе; за ними вбежали собаки. Бросив дичь на стол, вновь пришедшие стали обмениваться дружескими рукопожатиями с адвокатом и коммивояжером.
51
Испанский король Фердинанд VII (1784–1833), согласившись на введение конституции и созыв умеренно либерального парламента — кортесов (1820), придерживался выжидательной тактики, в расчете на военную помощь держав Священного Союза.(Примеч. коммент.).
52
По решению Веронского конгресса (1822) Франция послала для подавления испанской революции стотысячную армию под командованием герцога Ангулемского, которая 7 апреля 1823 г. вторглась на территорию Испании. Навстречу ей под республиканским знаменем вышел отряд французских волонтеров и политических эмигрантов с целью поднять в армии восстание. Однако эта попытка окончилась неудачей.(Примеч. коммент.).