ЗРИТЕЛЬПронизывает ток меня насквозь!
ОНАНо это я тебя насквозь пронизываю!Нанизываю на себя тебя!Пронизываю огненными стрелами!Нанизываю огненными кольцами!Где ты где я – уже не различить.Я начинаюсь где-то за пределами.Я не кончаюсь пятками и пальцами.Я излучаюсь радостными птицами.Я солнцами и криком исхожу —криками щекочущими, мятнымисиними, оранжевыми пятнами…
ЗРИТЕЛЬСебя ищу – тебя лишь нахожу.
РОМЕТТА
В полусвете-полумраке склепа среди обрывков парчи и шелка возникает прекрасное юное лицо.
Но если ночь темна, как юный полдень,то щебетом, как ранний соловей.Пора расстаться… Нет, еще помедли.Прижмись ко мне. Плотнее. Крепче. Ну!Предутренняя хмарь – цветы, и небо,и соловей сливаются в одно.В восторге наступающего дняты вся во мне – и мы нерасторжимы.Не разлепить, как десять тысяч братьев.И если вам придет такая мысль,нас разлучить разнять, то не иначе,вам действовать придется топором.
Рометта – я! Мой девичий румянеци юношеский над губой пушок,присущая мне женская стыдливость,движенья угловатые подростка,мальчишеская пылкость, легкий шаг —когда бегу по улицам Вероны,я царственно ступаю по земле —все! – двойственность и зыбкая слиянность,ромашки в колокольчики вплетая,свидетельствует миру об одном,что вместе мы, что сплетены и слитыдва существа, две сущности, две ветви.Не скажет вам ученый садовод,искусствовед вам даже не докажет,хоть будь он трижды кандидат наук —привит к Джульетте черенок Ромеоили к нему Джульетты черенок.
Двоящееся вечно колдовство,то юноша, то девушка, то нечто,встречая, говорят: – Привет, Ромео.Смотри, Парис идет к своей невесте…И тут же обернувшись: – Синьорина,простите, здесь был, кажется, Ромео…Ромео! Слушай, что за наважденье.Мне показалось только, что Джульеттуя видел здесь… Простите, синьорина,вы часом не Ромео?.. Мама миа!Допустим, у меня в глазах двоится.Но не настолько все же я набрался,чтобы о д н о из них мужчиной было,д р у г о е – женщина… Так говорятБенволио, Бальтазар и все другие
Влюбленные, я – тайна ваших грез.Любовники, я – цель желаний ваших.Ромбаба – я, а может быть Джульбарс.Для чуда, для чудовища такогони прошлого, ни будущего нет,лишь вечное блаженство в настоящем.Но вечно невозможно продолжатьсяблаженству
У меня есть враг – семья,вернее две – два тигропоппотама.Враждуя, Капулетти и Монтеккитак резво ненавидели друг друга,что все передрались, перепились,перееблись, затем переженились.Меркуцио женился на Тибальде,Сеньора на кормилице женилась.Ночной горшок сеньора Капулеттиженился на исподнице Монтекки,а супница Монтекки вышла замужза бронзовый подсвечник Капулетти.Ха-ха-ха, смешно! Сегодня ночьюон вставит ей претолстую свечу.
А в результате – страшная семья,чудовищный мой недруг Монтолетти,всей гидрою – драконом стоголовым,все эти Капунтекки! Обступили,испанскими клинками мне грозят.И в мысль еще совсем не приходило:меня хотят зарезать, как ягненка,на площади Вероны у фонтана.За что вы ненавидите меня?Мне говорят: «Ты кашлял у стеныи кашлем разбудил собаку нашу.У нас – глаза орехового цвета,а ты орехи щелкала вчера».Мне говорят: «Ты – наша дочь, племянник,племянница, троюродный кузен,сестра и брат! Ну разве это непричина, чтоб тебя возненавидеть?!»
Вы правы все: я – чудище, я – монстр.Но ты не меньший монстр – семья Контекки.Родня Молетти – в неопрятной злобе,ты вся срослась, как новый Лаокоон:кормилица, но с головой Бенволио,Тибальд, но с бородою фра Лоренцо,Меркуцио с турнюром Розалины,а у тщедушного Монтекки – грудьи томный голос мамы Капулетти:«О-о мадонна бедное дитя!»Все прыгают, визжат и шпаги тычут.Жабо, лохмотья, ржавые колеты,смешливые глаза, гнилые зубы,сквозь жирный грим бездарные гримасы,грифоны, львы, знамена цеховые —блевотиной, цветами разложеньявоняет эта рыжая парча.За что? – За то! Им ведомо за что,за то, что их слепили кое-как,за то, что душу в глину не вдохнули —забыл вдохнуть забывчивый Создательи глиняные толстые обрубкипо улицам Вероны разбросал.Да что – обрубки! кажется, клинкикинжалы всюду прыгают – не люди!Словами ранят, мыслью убивают.Здесь обоюдоостро слово «здравствуй»,а слово «ласка» сизое как сталь.