Серый. Почему вы так саркастически улыбались, когда я рассказывал о своей брешианке?
Коричневый. Многое мелькало у меня в уме по поводу требования быть красивой, которое предъявляется дамам сцены. Но прежде всего мне вспомнилась одна смешная история, случившаяся в партере одного близлежащего театра, я расскажу ее, чтобы оживить нашу беседу, ставшую уж очень серьезной, чем-то веселым. Итак!.. Несколько недель назад в названном театре давали оперу «Дон Жуан». Я сидел в партере. Певица, игравшая Донну Анну, была по рождению итальянка, но являла полную противоположность вашей брешианской синьоре, ибо была она, должен признать, довольно стара и безобразна на вид. Это дало повод сидевшему неподалеку от меня молодому человеку обратиться к своему соседу и весьма недовольно заметить, что старая уродина, которая к тому же и поет фальшиво, не позволяет предаться иллюзии: ведь невозможно поверить, что лакомку Дон Жуана способен привлечь такой совсем увядший цветок. С донельзя лукавой миной сосед ответил: «Вы этого совершенно не понимаете, дорогой мой! Умная дирекция вполне резонно поручила партию Донны Анны этой достойной, хотя и несколько страхолюдной особе, ибо именно таким образом выявляется вся мера гнусности Дон Жуана: красотой добрую Донну Анну небо не одарило, богатства, как то известно из надежных источников, у нее тоже нет, бог мой, какие уж там доходы у коменданта захолустного городишки, и статуя в саду чистейшее хвастовство, она вырезана из картона и выкрашена белой краской. Как рад поэтому почтенный отец, что неожиданно появился добрый мосье Оттавио и что дочь, хотя она и в годах, благополучно выйдет замуж. Все это гнусный Дон Жуан знает. Тут нет ни красоты, ни молодости, ни прелести, которые могли бы его очаровать, он преследует добрую Донну Анну, преодолевая, может быть, отвращение и омерзение, только чтобы навсегда разрушить счастье добропорядочного семейства. Это влечение к непривлекательному и есть то дьявольское начало, которое вдохновляет его».
Серый. О, великолепно, просто великолепно!.. Это напоминает мне, как в свое время, когда на сцене не терпели ничего, кроме трогательных семейных картин, кто-то с изобретательной иронией преобразил «Волшебную флейту» в семейную драму, совершенно успокоив тем самым другого, который горько жаловался на нелепость этой фантастической истории. «Понимаете, дорогой, начал он, — почивший в бозе супруг Царицы ночи был старшим братом Зарастро, стало быть, Зарастро — дядя Памины. А поскольку Царица ночи была из-за своего злонравия плохой женой, постоянно ссорилась, спорила и к тому же состояла с Герцогом попугаев в запретной связи, плодом которой был Папагено, покойный в своем завещании назначил, а опекунский совет утвердил опекуном Памины Зарастро. Увидев, как скверно воспитывает Памину мать, как испорчена добрая девушка преждевременным чтением неподходящих романов (напр., «Страдания Вертера», «Геспер»[82], «Избирательное сродство»), равно как чрезмерно частыми танцами, Зарастро, по праву дядюшки и опекуна, взял Памину к себе и стал воспитывать ее сам, положив в основу ее обучения наукам базедовские «Начала»[83] (мистерии Изиды и Озириса). Этим-то, а также тем, что перед опечатанием наследства Зарастро востребовал знаменитый солнечный диск как семейную реликвию, и объясняется яростная ненависть Царицы ночи. Отец Тамино, чье царство вовсе не так отдаленно, как то кажется, ибо расположено рядом, по левую руку, возле храма Изиды за темно-серой горой, доводится Зарастро младшим братом. Именно потому, что Тамино хочет жениться на своей двоюродной сестре, он должен сперва пройти через огонь и воду, после чего консистория (собрание жрецов) дает ему разрешение на женитьбу как человеку, выдержавшему подобное испытание. Зарастро, как президент консистории, сумел, конечно, когда на сессии обсуждалось посвящение Тамино в члены братства и его женитьба, расположить советников в пользу своего любимого племянника, прежде всего уверив их в том, что Тамино не только принц, но и настоящий человек, что делает честь дядюшке. Видите, — продолжал мой насмешник, — видите, дорогой, как великолепно взаимодействуют эти родственные отношения, придавая сюжету истинно трогательный характер. Проникнув в эти нежные отношения, каждый невольно восхитится той божественной идеей, по которой природу, в отличие от мудрости, олицетворяет родной сын Царицы ночи… Змею нужно понимать лишь чисто аллегорически ядовитое начало в домашней жизни, своего рода секретарь Вурм[84]…» Но довольно забавляться этой шуткой… Я прервал вас своей Турандот…
83
Базедовские «Начала» (1774) — сочинение Иоганна Бернгарда Базедова (1723–1790), известного писателя и педагога. Мотивы моцартовской «Волшебной флейты» шутливо сопоставляются с филантропическими принципами Базедова.