— Тогда, повидимому, бросили говорить о высокой Политике и заговорили о делах маньчжурских? — сказал он Шарапову.
— Да, заговорили о «Братстве» и вообще, как теперь строить дела в связи с японской экспансией…
— В связи, с чем? — удивленно переспросил Мурусима.
— Ну, да вы же понимаете… Вы не обрывайте меня, Матвей Матвеевич. Заговорили о партизанах. «Маньчжурские коммунисты плохо знают решения своего Коминтерна, — сказал Якуяма. — Подводя итоги яванскому восстанию двадцать шестого года, Коминтерн остался им недоволен. Вместо того чтобы сделать вооруженное выступление решающим пунктом всеобщей забастовки и крестьянского восстания, Коминтерн…»
— Это безусловно ошибка яванцев, — перебил Мурусима, — капитан Якуяма, наверно, сравнивает их с маньчжурскими коммунистами… Продолжайте дальше.
— «Я очень удивлен, что вы знаете что-то о Коминтерне», — сказал тогда барон капитану. «О, да. У вас, в Китае, слишком часто удивляются», — ответил капитан…
— Ну, в общем мне ясно, что произошло, — опять перебил проходчика Мурусима. — Охарактеризуйте мне этого Шельмана… или как его?.. Шпильмана. Кто он?
— Чорт его знает, — ответил Шарапов, — говорит, что из царских садовников… года до двадцать шестого жил в Сибири, у красных. Напился, сукин сын, здорово, до хамства. «Бросьте, говорит, эти крендели-бандели. Хотите с большевиками воевать, а у самих душа от страха в носок завернута. Клади, говорит, душу на стол, показывай морских чертей».
— Мгм… странное поведение. Не провокатор? — с интересом спросил Мурусима.
— Не думаю.
— Нахален, как провокатор… Ну-ка, дальше.
— Ну, напился, как чорт. «Продаю, кричит, себя целиком, покупай, кто хочет! Принимаю; кричит, заказы. Я, говорит, на Дальнем Востоке туз пик. Во Владивостоке три комнаты с кухней, жена, мебель. Заходите, когда свободны».
— Слушайте, Шарапов, это очень ловкий человек.
— Да нет, дурак он. Химически чистый дурак. Я ему говорю, что скоро буду во Владивостоке, — передать, мол, привет жене? «А-а, адреса хочешь? — кричит. Говори цену. Дам».
— Вы, конечно, не взяли?
— Взял. Почему нет?
— Ошибка, — строго и мрачно заметил Мурусима. — Ну, дальше.
— А дальше и не было ничего. Этот купчишка весь наш разговор смял. Одно я понял — Якуяма сворачивает информационную сеть и всех переводит в оперативную. Вревский мне проговорился, что информаторы должны будут скоро переменить оружие. «Как прикажете, говорю, понимать, полковник?»
— Он, конечно, вам ничего не ответил?
— Пожал плечами. «Читайте, говорит, газеты».
— Хорошо, — сказал Мурусима, — это было, я теперь нижу, интересное собрание. Этот Шпильман в особенности…
— Дался вам Шпильман! Мы собрались о другом потолковать, — недовольно заметил Шарапов. — А капитан Якуяма тоже, как на грех, этим Шпильманом занялся не ко времени…
— Кооператор Шпильман интереснее всех вас, — весело сказал Мурусима. — Многие из вас, милейший друг мой, уже пережили свое время. Борьба вошла в новое русло, приняла новые формы, выдвинула новых людей.
— Например…
— Кулаков, невозвращенцев, лишенцев. Они знают Советы, вы — нет. У них есть глаза и слух, вы слепы и глухи. У них есть голос, они знают слова, родившиеся после вас. Что можно сделать с вами, друг мой? Сегодняшняя Россия для вас — неизвестность. А тарифная сетка союза Нарпит вам знакома? А как надо писать прокламацию — вы знаете? Нет, вы не знаете этого, не умеете.
— Я прямо боюсь спросить, чем же, собственно, мы все вам полезны?
— Я думаю, тем, что мы помогаем вам мстить, — сказал Мурусима, заботливо сморщив лоб. — Не говоря о хороших заработках.
Шарапов встал, прошел по комнате.
— Слушайте, Мурусима, — сказал он, почти закрыв глаза. — Скажите мне, зачем мы вам нужны, если мы все бесполезны? Вот у вас, говорят, жена и две дочери в Благовещенске. Вы почти русский, по вашему же признанию. Вы читаете Пушкина… Стойте, я же плясал у вас в Благовещенске и знаю вашу жену…
— Прекрасная женщина…
— А, не ерундите мне! Бросьте эти крендели-бандели, как говорит Шпильман. Вы старый разведчик, как и я. Чего вы валяете дурака? Прекрасная женщина… Из того типа баб, кто больше заплатит.
— Игра! — сказал Мурусима, беря его за руку и тряся ее. — Игра! Вы всё проиграли. Тот, кто всё проиграл, играет до смерти. Вот что нас связывает. Идите спать. Я напишу письмо.
Письмо его было коротким:
«Позволю себе сигнализировать, что ваше собеседование с русскими не достигло цели. Мне кажется, что вы недостаточно ясно представляете себе существующую здесь обстановку и ускоряете течение событий средствами, которые не кажутся мне своевременными. Во втором письме, пересланном с китайцем, я вам изложил весьма подробно план моих ближайших задач. Они обширны и проникнуты последовательностью. Их выполнение диктует нам методы величайшей осторожности даже в тех немногих областях, которые мы с вами назвали ударными и где допустима настойчивость.