— Я человек узкий и ограниченный, — говорит Тан смеясь. — Говорите без обиняков, каковы ваши планы?
Американец смотрит на него очень долго и говорит:
— Я скажу вам, как проповедник: «Дайте мне бензин, и вы войдете в царство небесное».
— Вы ничего не можете предложить?
Американец пожимает плечами.
— Тан подходит к Ю Шаню, сонно глядящему на беседующих, так как он не понимает по-английски, и говорит ему:
— Ваш проект начинает мне нравиться.
Потом все встают и идут в кумирню обедать.
Накануне отъезда Тана командиры собрались еще раз.
Тан принимал на себя командование всеми антияпонскими революционными силами.
Чэн получил армию, носящую имя «Общества любителей храбрости». Ю Шань назначался командующим армией тыла. Чу Шань-хао — командармом Корейской; Цин Линь — представителем военного отдела партии в районе Хайлара; Ван Сюн-тин возглавил пограничных партизан, которыми раньше командовал Ю.
Луза решил ехать вместе с Ю в Мукден, помочь созданию армии тыла.
Немедленно после совещания с Таном волонтеры, прибывшие с Формозы и Манилы, обступили командиров. Они требовали немедленной отправки на места и бранились с Ю, командармом тыла, который не брал ни одного приезжего человека.
— В полевой армии они будут очень полезны, — говорил он Лузе, — а мне нужны местные кроты.
21 октября армия Ю открыла военные действия. Партия № 1 выехала под видом сезонных рабочих на Цзиндуньскую железную дорогу, в сторону Кореи. Она имела задание взорвать тоннель по линии Гирин — Дуньхуа и Дуньхуа-Дайрен, чтобы задержать переброску японских войск в глубь Маньчжурии от берегов моря.
Сам Ю сидел в это время в старой каменоломне, у аптекаря Ангеловича.
В то же самое время Осуда выехал на Футунские рудники, а Ю от аптекаря помчался вдогонку своей партии, сопровождаемый начальником штаба.
Начальник штаба был человек осведомленный и всю дорогу шопотом просвещал своего командарма.
— Немцы, отходя из Франции в марте тысяча девятьсот семнадцатого года, — говорил он, — разрушали дороги таким образом, что на каждые три километра приходилась воронка от взрыва мины до сорока метров в диаметре каждая. Они уничтожили тысячу метров рельсового пути, две тысячи стрелок, тысячу станционных сооружений, полторы тысячи мостов, восемнадцать тысяч заводских зданий. Разрушения лишили восток и север Франции восьмидесяти процентов литейного производства, шестидесяти процентов меди и двадцати пяти процентов свинца.
Немцы устанавливали замаскированные мины замедленного действия, с расчетом взрыва через три месяца, так что взрывы продолжались во Франции до весны тысяча девятьсот девятнадцатого года. Это делать несложно. Бурится шпур метров восьми глубиной и уширяется взрывом нескольких патронов. В конце шпура делается минная камера, ее наполняют бомбами, из которых одна снабжается кислотным взрывателем. Мины укладываются под рельсы, в дом, под улицы, везде. Французские крестьяне, вернувшись в родные деревни, не смели войти в дома, боялись коснуться стен, деревьев… Вот какая война нужна нам. Я проповедую вместе с вами войну бомб и пакли, пропитанной нефтью.
Ю догнал партию № 1 в жестком и грязном вагоне поезда. Поезд пересекал хребты на восток от Гирина. Каменные тоннели Людохэ и Ляоелина вставали сплошной грядой. Потом поезд выскочил в долину реки Лафахэ и снова поднялся на крутизны Цинлина и Вэйхулина ходами тоннелей. Ю пытливо любовался природой. Ему понравился железнодорожный мост через Сунгари у Гирина, на девяти устоях, длиной почти в полкилометра. Под мостом свободно шли пароходы.
— Какой прекрасный мост, — сказал он зажмурившись. — Картина его разрушения была бы потрясающа.
С любопытством всматривался Ю и в начало тоннеля, между станциями Людохэ и Ляоелин, которые показались ему покойными и очень приветливыми. Тоннель в тысячу восемьсот метров казался отлитым из стали, так звонко отскакивали от его стен звуки бегущего поезда. Ю выходил на площадку вагона и глядел в темноту. Иногда огненные точки освещали край полотна — это возились ремонтные рабочие. Он любовался мостами, телеграфными линиями и железнодорожными станциями, везде отмечая в памяти картины уединения, как истинный любитель природы, каким он был.
Он слез со своими людьми на станции Наньян и пешком двинулся обратно на запад, в сторону Гирина.