«Осада — это операция, успех которой может быть рассчитан с математической точностью и является только вопросом времени, если она не нарушается извне».
Эта великая аксиома основана на другой аксиоме того же инженера, что «при осаде огонь нападения может быть доведен до превосходства над огнем обороны». Здесь же, у Севастополя, имело место как раз обратное: огонь нападения, когда его открыли, решительно уступал огню обороны. Последствия не замедлили сказаться: русские за несколько часов заставили замолчать огонь французских батарей и в течение всего дня вели почти равный бой с английскими батареями. Чтобы отвлечь внимание русских, была предпринята морская атака. Но она велась не лучше и была не более успешной. Французские корабли, атаковав Карантинный и Александровский форты, поддержали сухопутную атаку этих фортов; без этой поддержки французы несомненно встретили бы гораздо более суровый прием. Английские корабли атаковали северную часть порта, в том числе Константиновский форт и Телеграфную батарею, а также временную батарею, воздвигнутую к северо-востоку от Константиновского форта. Адмирал Дандас, человек осторожный, дал приказ своим кораблям бросить якорь на расстоянии 1200 ярдов от фортов, — он явно является приверженцем стрельбы на дальние дистанции. Но уже давно установлено, что в сражении между кораблями и береговыми батареями корабли терпят поражение, если они не могут подойти на расстояние 200 ярдов и менее от батарей, так чтобы их огонь наверняка попадал в цель и производил наибольший эффект. Итак, Дандас подставил свои корабли под сокрушительный огонь; он потерпел бы изрядное поражение, если бы на помощь ему не пришел сэр Эдмунд Лайонс, который, по-видимому, чуть ли не в нарушение приказа, приблизился, насколько было возможно, с тремя линейными кораблями к Константиновскому форту и причинил ему некоторые повреждения, понеся, в свою очередь, урон от него. Поскольку донесения британского и французского адмиралов до сих пор ни словом не обмолвились о фактических повреждениях, нанесенных фортам, приходится заключить, что и здесь, как и в Бомарсунде, береговые укрепления по Монталамберу — форты и казематированные батареи — смогли выдержать бой против вдвое превосходящего числа орудий на кораблях. Это тем более замечательно, что, как теперь уже довольно достоверно известно и отчасти уже было показано в Бомарсунде, открытая каменная кладка этих фортов не может выдержать двадцатичетырехчасовой огонь на разрушение тяжелых судовых орудий, установленных на берегу.
После этого эпизода французы почти совершенно замолкли на несколько дней. Англичане, батареи которых находились на большем расстоянии от русских линий и располагали более крупными калибрами, чем их союзники, смогли поддерживать огонь и заставить замолчать орудия верхнего яруса одного из каменных редутов. Морская атака не возобновлялась, — факт, лучше всего доказывающий уважение, которое внушили к себе казематированные форты. Защита русских сильно отрезвила победителей в сражении на Альме. На место каждого выведенного из строя орудия в дело вводилось новое. Каждая амбразура, разрушенная в течение дня неприятельским огнем, восстанавливалась за ночь. В отношении земляных работ положение у обеих сторон было почти равным, пока союзники не приняли мер к тому, чтобы добиться превосходства. Смехотворный приказ лорда Раглана «щадить город» был отменен и началась бомбардировка, которая своим сосредоточенным действием на скопившиеся массы войск и своим изматывающим характером, по-видимому, нанесла большой урон гарнизону. Кроме того, впереди батарей были высланы стрелки, чтобы, используя любое прикрытие, брать на прицел русских канониров. Как и в Бомарсунде, винтовки Минье хорошо работали, за несколько дней тяжелые орудия и эти винтовки вывели из строя большую часть русских артиллеристов. Та же судьба постигла флотских моряков, ту часть гарнизона, которая была наиболее обучена обращению с тяжелыми орудиями. Пришлось прибегнуть к обычному средству осажденных гарнизонов: пехота была поставлена на обслуживание орудий под наблюдением оставшихся артиллеристов. Но их огонь, как легко себе представить, не давал почти никакого эффекта, и осаждающие получали, таким образом, возможность продвигать свои траншеи все ближе и ближе к крепости. Как сообщают, они заложили третью параллель на расстоянии 300 ярдов от внешних укреплений. Нам пока неизвестно, какие батареи установлены в этой третьей параллели; можно только констатировать, что в правильных осадах третья параллель всегда проводится у подножия гласиса атакуемых укреплений, то есть на расстоянии около 50 или 60 ярдов от рва. Если эта дистанция была увеличена перед Севастополем, мы можем лишь усмотреть в этом подтверждение мнения некоторых британских газет, гласящего, что неправильность линий защиты, вместо того, чтобы дать британским инженерам простор в применении их изобретательных способностей, лишь сбила с толку этих джентльменов, которые умеют по веем правилам искусства сломить фронт регулярных бастионов, но ужасно теряются каждый раз, как неприятель отступает от принципов, предписанных признанными в данном вопросе авторитетами.
Раз было принято решение произвести атаку с южной стороны, надо было направить параллель и ее батареи на один или, в крайнем случае, на два точно определенных фронта обороны. Надо было атаковать сосредоточенными силами два — в самом крайнем случае три — рядом стоящих внешних форта; если бы удалось их разрушить, все остальные наружные укрепления стали бы бесполезными. Таким путем союзники, сосредоточив действие всей своей артиллерии на одном пункте, сразу легко могли добиться сильного огневого превосходства и значительно сократили бы продолжительность осады. Насколько можно судить по планам и картам, фронт, идущий от Карантинного форта до самого кончика внутренней бухты, то есть фронт, против которого французы теперь направляют свои усилия, был бы наиболее подходящим для наступления, так как разрушение его совершенно обнажило бы самый город. Сто тридцать орудий, имеющихся у союзников, сразу могли бы обеспечить им превосходство огня на этом ограниченном участке. Вместо этого желание предоставить возможность каждой армии действовать независимо от другой привело к такому, не имеющему прецедента способу осады, при котором весь вал, длиной свыше трех миль, одновременно подвергался обстрелу на всем его протяжении. Такой способ атаки — нечто невиданное и неслыханное. Ведь он дает возможность обороне одновременно ввести в действие, в обычных бастионных укреплениях и люнетах, всю имеющуюся там массу в двести пятьдесят орудий. Ведь один бастионный фронт едва ли может вместить более двадцати орудий, и при обычной осаде участвовать в обороне могут не более трех или четырех фронтов. Может быть, союзные инженеры в дальнейшем смогут привести весьма веские доводы в пользу своего странного образа действий; но пока что мы должны сделать вывод, что они были не в состоянии обнаружить наиболее слабые пункты обороны и, чтобы не пропустить их, открыли огонь по всей линии.
Тем временем к обеим сторонам подошли подкрепления. Стремительные и частично успешные атаки Липранди на аванпосты союзников показывают, что у русских имеются в наличии более крупные силы, чем те, с которыми Меншиков отошел к Бахчисараю. До сих пор, однако, они еще не достаточно сильны для победоносного сражения. Принимая во внимание успехи, достигнутые осаждающими, принимая во внимание, что урон, наносимый обороне, возрастает в геометрической прогрессии по мере приближения осаждающих к валу, принимая во внимание, что внешние укрепления все еще держатся, но внутренняя стена, по-видимому, слаба, — решительного исхода можно ожидать между 9 и 15 ноября: либо южная сторона города падет, либо же союзники потерпят решительное поражение и будут вынуждены снять осаду. Но следует иметь в виду, что подобные предсказания всегда зависят от обстоятельств, которые не могут быть вполне учтены на таком расстоянии от места действия.