Считается возможным и другой маневр союзников: незамедлительный штурм Южной стороны Севастополя. Есть сведения даже, что из Парижа был передан по телеграфу безоговорочный приказ предпринять такой штурм и Канробер подал в отставку вследствие того, что он не считал возможным осуществлять маневр, который, по его мнению, привел бы к потере 40000 человек. Судя по тому, какие познания показал Луи-Наполеон в военной области при вмешательстве в руководство нынешней кампанией, можно, пожалуй, допустить, что такой приказ был отдан. Менее вероятно, однако, чтобы даже такой безрассудный sabreur [рубака. Ред.], как Пелисье, взялся выполнить подобный приказ. События последнего месяца должны были дать французским солдатам достаточно хорошее представление о том, какое сопротивление они встретят в случае штурма. К тому же операция, которая не может быть осуществлена без потери 40000 человек— более одной трети всей армии, предназначенной для штурма, — имеет безусловно очень мало благоприятных шансов на успех. Пелисье может быть и жаждет получить маршальский жезл, который ускользнул из рук Канробера, но все же мы сильно сомневаемся, что он является в достаточной мере бонапартистом, чтобы рисковать своей судьбой и репутацией в столь неблагоприятных условиях. Предположим даже, что такой штурм оказался успешным, что не только первая линия обороны, но также и вторая взяты, что даже баррикады, укрепленные дома и блиндажи, преграждающие путь к береговым фортам, и эти береговые форты захвачены, что вся Южная сторона попала в руки союзников, которые потеряли, скажем, лишь 30000 человек, тогда как русские — 20000. Что тогда? Союзники потеряли бы на 10000 человек больше, чем русские, и захваченную крепость пришлось бы тотчас оставить, а проведение полевых операций было бы еще более затруднено.
Во имеется один момент, который исключает всякую мысль о немедленном общем штурме. Основываясь на некоторых полуофициальных сообщениях, мы исходили в одной из предыдущих статей об осаде, в чисто полемических целях, из предположения, что русские были выбиты из своих новых внешних укреплений перед Севастополем. В то же время мы отмечали, что у нас есть все основания сомневаться в правильности этих сообщений, так как о любом успехе такого рода союзники заявили бы громко и определенно. И действительно, в настоящее время мы располагаем достоверными сведениями из русских источников о том, что Камчатский (Мамелон), Селенгинский и Волынский редуты все еще находятся в их руках, причем сообщения, поступающие из лагеря союзников, не только подтверждают это, но и признают тот факт, что осажденными возведены новые внешние укрепления. Таким образом, преимущество, полученное союзниками благодаря тому, что они выдвинули апроши ближе к крепости, было сведено на нет контрапрошами русских, и линия, на которой обе стороны могут встретиться с равными силами, все еще весьма удалена от главного рва. Между тем штурм целесообразно проводить лишь в момент, когда линия, на которой силы наступающих, предназначенные для осадных операций, равны силам обороняющихся, проходит по главному оборонительному рву. Совершенно ясно, что в противном случае идущие на штурм колонны будут разбиты и уничтожены прежде, чем они смогут выйти на вершину бруствера. Вот почему союзники, пока они не в состоянии отбросить русских за главный ров, не могут штурмовать главный вал, расположенный позади этого главного рва. Что же касается овладения второй линией, возведенной позади этого рва, то в настоящее время об этом не может быть и речи.
Возможно, что создалась благоприятная обстановка для частичного штурма левой или Городской стороны на участке от Карантинного бастиона до Мачтового, где французы проводят свою главную инженерную атаку. Но вследствие политики французского правительства мы не имеем никакого представления о протяженности и мощности находящихся здесь русских внешних укреплений, а недавние русские донесения, поступавшие последнее время только по телеграфу, не содержат каких-либо определенных и подробных описаний. Однако у Мачтового бастиона, как признают сами русские, французские укрепления находятся поблизости от главного вала, и под ним была взорвана мина, хотя и без каких-либо существенных результатов. Поэтому штурм на этом участке может быть успешным, но ввиду того, что данный бастион выдается вперед, а местность позади него (русский Язоновский редут) является командной, весьма сомнительно, чтобы можно было добиться чего-нибудь захватом этого бастиона; бастион, должно быть, изолирован от остальной части укреплений одним или двумя поперечными валами, проходящими позади него, что помешает штурмующим колоннам обосноваться в нем или, по меньшей мере, продвинуться сколько-нибудь вперед.
Таким образом, независимо от того, будет ли предпринят штурм или действия в полевых условиях, союзникам придется столкнуться с большими трудностями. Во всяком случае, вялому методу ведения военных действий, которого придерживались союзники с момента прибытия в район Севастополя, приходит конец, и в настоящий момент можно ожидать более значительных событий и операций, представляющих действительный интерес с военной точки зрения.
Написано Ф. Энгельсом около 21 мая 1855 г.
Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4411, 8 июня 1855 г. в качестве передовой
Печатается по тексту газеты
Перевод с английского
На русском языке публикуется впервые
К. МАРКС
ПО ПОВОДУ ДВИЖЕНИЯ В ПОЛЬЗУ РЕФОРМЫ
Лондон, 21 мая. Все лондонские газеты опубликовали сегодня воззвание реформаторов из Сити или, вернее, их исполнительного комитета к «английскому народу». Стиль этого документа сухой, деловой, не такой возвышенный, как те периодически выпускаемые торговые бюллетени, которые исходят из того же источника и в более или менее искусно составленных витиеватых фразах предлагают всему миру на продажу кофе, чай, сахар, пряности и другие продукты тропических стран. Ассоциация обещает доставить материалы, раскрывающие подлинную физиологию различных правительственных ведомств, и разоблачить все тайны Даунинг-стрит[155], наследственно-мудрого Даунинг-стрит. Это то, что она обещает. Со своей стороны она требует, чтобы избиратели Англии посылали в парламент кандидатов по собственному выбору, зарекомендовавших себя своими заслугами, а не кандидатов, навязанных им аристократическими клубами, как это бывало до сих пор. Она, следовательно, считает нормальным существование привилегированного круга лиц, пользующихся избирательным правом, того круга избирателей, чья зависимость от нескольких клубов, продажность и несамостоятельность породили, по ее собственному признанию, теперешнюю палату общин, а следовательно, и теперешнее правительство. Ассоциация не имеет желания упразднять этот привилегированный круг избирателей, не хочет даже расширить его; она хочет лишь воздействовать на него морально. Почему же в таком случае не взывать непосредственно к совести самой олигархии, вместо того чтобы угрожать ей упразднением ее привилегий? Ведь легче как-никак обратить на путь истинный олигархических предводителей, чем олигархический круг избирателей. Ассоциация Сити явно хотела бы вызвать антиаристократическое движение, но движение в пределах легальной (по выражению Гизо) официальной Англии. Каким же образом думает она взбудоражить гнилое болото этого круга избирателей? Каким образом намерена она заставить этих избирателей отказаться от тех выгод и привычек, которые делают их вассалами двух-трех аристократических клубов и опорой правящей олигархии? При помощи физиологии Даунинг-стрит? Не совсем так. При помощи также давления извне, посредством массовых митингов и тому подобного. Но каким образом рассчитывает она привести в движение неофициальные, не имеющие избирательных прав народные массы, чтобы оказать давление на этот привилегированный круг избирателей? Она призывает их отречься от Народной хартии (в которой в сущности не содержится ничего, кроме требования всеобщего избирательного права и тех условий, при которых оно только и может действительно осуществиться в Англии) и признать привилегии узкого круга избирателей, который, по признанию самих реформаторов из Сити, охвачен процессом разложения. Ассоциация Сити имеет перед собой пример «сторонников парламентской и финансовой реформы». Она знает, что это движение, во главе которого стояли Юм, Брайт, Кобден, Уолмсли и Томпсон, потерпело крушение, потому что вместо Народной хартии они выдвинули так называемую «Малую хартию», потому что они шли лишь на отдельные уступки народной массе, хотели заключить с ней только компромисс. И она надеется, что ей удастся добиться без уступок того, чего те не могли добиться несмотря на уступки? Или, может быть, из движения в пользу отмены хлебных законов она делает вывод, что английский народ можно привести в движение ради частичных реформ? Но цель этого движения затрагивала самые широкие слои, была очень популярна, весьма ощутима. Как известно, символом Лиги против хлебных законов была большая коврига хлеба в противоположность маленькому хлебцу протекционистов. Коврига хлеба — особенно в голодном 1846 году — говорит, разумеется, несравненно больше народу, чем «физиология Даунинг-стрит». Нет необходимости напоминать об известной книжонке — «Физиология Сити»[156]. В ней неопровержимо доказано, что как бы хорошо господа из Сити ни обделывали свои собственные дела, в управлении общественными делами, например различными страховыми обществами, они более или менее точно следуют примеру официального Даунинг-стрит. Их управление железными дорогами, с наделавшими шуму мошенничествами, обманами и
155
156
Имеется в виду анонимная брошюра «The City, or the Physiology of London Business; with Sketches on'Change and at the Coffee Houses». London, 1845 («Сити, или Физиология лондонского делового мира с заметками о бирже и кофейнях». Лондон, 1845). Эту книгу Маркс цитирует в третьем томе «Капитала».