— У тебя еще есть сигареты, детка? — спросил Феннер, немного привстав, что вызвало у кресла протестующий стон. — У меня все кончились.
— Остались три штуки, — ответила Паула. — Я дам две, — и она исчезла в приемной, появившись минуту спустя с двумя сигаретами, которые положила на стол.
— Ты исключительно добра, — поблагодарил Феннер, закуривая. Он глубоко затянулся и внимательно посмотрел на Паулу. — Ты сегодня отлично выглядишь, — сделал он ей комплимент.
— Ну и что, — уныло согласилась она. — К чему мне все это?
— Чем ты в настоящий момент занимаешься? — поинтересовался Феннер, чтобы только переменить тему разговора. — У тебя есть какое-нибудь дело?
— Такое же, как и у тебя, — ответила Паула, непринужденно садясь на край стола.
— Тогда ты должна подыхать от скуки, — усмехнулся Феннер. — Но не огорчайся, наша фирма еще узнает лучшие дни.
— Вот уже целый месяц, как ты обещаешь мне это, — в голосе Паулы проскользнули нотки беспокойства. — Так не может все время продолжаться. Звонили из бюро проката и сообщили, что если ты не внесешь третий взнос за мебель, то они вынуждены будут все забрать назад.
— Ничего себе! Никогда бы не подумал, что кто-то может забрать назад такое барахло.
— Очевидно, ты меня плохо понял, — продолжала Паула агрессивным тоном, не предвещавшим ничего хорошего. — Если деньги не поступят на их счет, завтра они приедут и заберут всю обстановку.
— На чем же я тогда буду сидеть? — Феннер сделал испуганное лицо. — Они, надеюсь, не заберут ту часть тела, на которой ты сидишь?
— Дейв, ты можешь хотя бы когда-нибудь быть серьезным? Если мы не внесем двести долларов до утра, то будем вынуждены прикрыть лавочку.
— Деньги! Всегда деньги! Что у нас есть?
— Десять долларов и пятнадцать центов.
— Так много? Тогда мы богачи! Я знаю одного типа, живущего на той стороне улицы, так у него вообще исполнительный лист.
— Я не понимаю, отчего ты решил, что мы богачи?
— Потому что, по крайней мере, мы не должны денег банку.
— Во всяком случае, почему бы и не попробовать.
— Ты говоришь совершенно правильно, — Феннер печально покачал головой. — Но у меня есть подозрение, что в банке нам мало доверяют.
— Вот как ты считаешь? — саркастически заметила Паула. — Это потому, что они боятся тебя оскорбить, предлагая кредит. — Она уложила выбившуюся из прически прядь. — Я начинаю думать, что ты сделал ошибку, открыв это бюро, Дэйв. Ты хорошо зарабатывал в «Трибьюн». Я никогда не верила в успех этого предприятия.
Феннер казался удивленным.
— И это говоришь мне ты? Тогда почему же ты тоже бросила работу и пошла работать ко мне? Я предупреждал тебя, что начинать будет трудно, но ведь тебя нельзя переспорить.
Паула улыбнулась.
— Это, может быть, потому, что я люблю тебя, — нежно проворковала она.
— Ради Бога! — проворчал Феннер. — Не начинай снова этот разговор. У меня и без того много неприятностей. Не надо переоценивать меня, малышка. Женщина с таким лицом и фигурой спокойно может подцепить миллионера. К чему растрачивать молодость на такого мелкого человека, как я? Я могу тебе признаться, что с моей фирмой у меня ничего не выйдет. Мой дед был нищим, отец обанкротился, а дядя, который был скупердяем, повесился, так как ему казалось, что у него мало денег.
— А когда мы поженимся, Дэйв?
— Напомни мне, чтобы я посмотрел в свою записную книжку на следующей неделе, — поспешно проговорил Феннер. — Почему бы тебе не пойти к себе? На тебя плохо действует, когда ты находишься возле меня и бездельничаешь. После обеда ты можешь быть свободна. Сделай себе…
— А если тебе повидать редактора «Трибьюн», Дэйв? Если его хорошенько попросить, он взял бы тебя обратно. Ведь ты был лучшим репортером криминальной хроники в газете. Тебя там не хватает. Почему бы тебе не вернуться?
— Увы, вряд ли они возьмут меня обратно. Видишь ли, прежде чем уйти оттуда, я наделал много глупостей. Мне кажется, я даже сказал, что если они позовут меня на день рождения к их родителям, я все равно не приду. Мне кажется, они уже выбросили меня из своих сердец.
В приемной Паулы прозвучал звонок, оповещающий о посетителе.