Конец XV и начало XVI столетия характеризуются прогрессом сразу в двух областях: французы усовершенствовали артиллерию, а испанцы придали новый характер пехоте. Французский король Карл VIII сделал свои пушки настолько подвижными, что мог не только доставлять их на поле сражения, но и менять их позиции во время боя и везти их за остальными войсками во время передвижения последних, которое, впрочем, совершалось не очень быстро. Таким образом, Карл VIII явился основателем полевой артиллерии. Его пушки, поставленные на колесные лафеты и перевозимые большим количеством лошадей, неизмеримо превосходили старомодную неуклюжую артиллерию итальянцев (перевозимую волами) и производили такое опустошение в глубоких колоннах итальянской пехоты, что Макиавелли написал свое «Искусство войны»[36] главным образом для того, чтобы предложить построения, посредством которых можно было бы нейтрализовать воздействие на пехоту такой артиллерии. В сражении при Мариньяно[37] французский король Франциск I разбил швейцарских пикинеров благодаря эффективности огня и подвижности этой артиллерии, которая с фланговых позиций обстреливала швейцарские боевые порядки. Но господству пики в пехоте приходил конец. Испанцы усовершенствовали распространенное в то время ручное огнестрельное оружие (аркебуз) и снабдили им регулярную тяжеловооруженную пехоту. Их мушкет (hacquebutte) представлял собой тяжелое, длинноствольное оружие, с каналом ствола для пуль весом в 2 унции; из него стреляли с подставки, образуемой вилкообразным шестом. Пули, выпущенные из такого мушкета, пробивали самые прочные нагрудники, и потому он приобрел решающее значение для борьбы с тяжелой кавалерией, которая приходила в расстройство, как только всадники начинали падать. Каждой роте пикинеров придавалось 10–15 мушкетеров, и действие их огня при Павии[38] изумило как союзников, так и врагов. Фрундсберг передает, что в этом сражении один выстрел из такого мушкета, как правило, выводил из строя несколько человек и лошадей. С этого времени ведет свое начало превосходство испанской пехоты, длившееся свыше 100 лет.
Война, вызванная восстанием Нидерландов[39], оказала большое влияние на организацию армий. Как испанцы, так и голландцы значительно усовершенствовали все рода войск. До этого времени каждый желавший завербоваться в армию наемников должен был являться полностью экипированным, вооруженным и обученным обращению со своим оружием. Но в этой длительной войне, продолжавшейся 40 лет на небольшой территории, скоро не стало хватать подходящих рекрутов такого рода.
Голландцам приходилось довольствоваться теми физически годными добровольцами, которых они могли найти, и правительство оказалось вынужденным заняться их обучением. Мориц Нассауский составил первый строевой устав нового времени и этим заложил основы единообразного обучения целой армии. Пехота снова начала маршировать в ногу; она стала значительно более однородной и сплоченной. Теперь она подразделялась на более мелкие единицы: роты, насчитывавшие до этого от 400 до 500 человек, были уменьшены теперь до 150–200 человек, причем 10 рот составляли полк. Усовершенствованный мушкет оттеснил пику; треть всей пехоты состояла из мушкетеров, соединенных в каждой роте с пикинерами. Эти последние, нужные только для рукопашного боя, сохранили свои шлемы, нагрудники и стальные рукавицы; мушкетеры освободились от всякого защитного вооружения. Пикинеры строились обыкновенно в две шеренги, мушкетеры в 5–8 шеренг; произведя залп, первая шеренга отходила назад, чтобы снова зарядить свои мушкеты. Еще большие перемены произошли в кавалерии, и здесь опять-таки Мориц Нассауский сыграл ведущую роль. Ввиду невозможности сформировать тяжелую кавалерию из тяжеловооруженных всадников, он организовал легкую конницу, которую набрал в Германии, снабдив ее шлемами, кирасами, наручниками, стальными рукавицами и высокими сапогами; а так как с одним копьем она не могла бы тягаться с тяжеловооруженной испанской кавалерией, то он дал ей палаш и длинные пистолеты. Этот новый вид кавалеристов, близкий нашим современным кирасирам, скоро показал свое превосходство над значительно менее многочисленными и менее подвижными испанскими тяжеловооруженными всадниками, лошадей которых новая конница успевала перестрелять прежде, чем на нее могла обрушиться эта медленно движущаяся масса. Мориц Нассауский обучал своих кирасиров так же тщательно, как и пехоту; он достиг в этом таких успехов, что мог отважиться в сражении на перемену фронта и на другие эволюции мелкими и крупными отрядами. Также и Альба быстро убедился в необходимости усовершенствовать свою легкую конницу; до этого она была пригодна лишь для действий в рассыпном строю и для единоборства, но под его командованием она скоро выучилась атаковать в сомкнутом строю, наподобие тяжелой кавалерии. Кавалерия по-прежнему строилась в 5–8 шеренг. Примерно в это же время французский король Генрих IV создал новый вид кавалерии — драгун; первоначально это была пехота, посаженная на лошадей, исключительно в целях более быстрого передвижения; но уже через несколько лет после появления драгун их стали использовать и как кавалерию, снабдив для этой двойной роли соответствующим снаряжением. Они не имели ни защитного вооружения, ни высоких сапог, но были вооружены кавалерийским палашом, а иногда и копьем; кроме того у них были пехотные мушкеты или более короткие карабины. Войска эти, однако, не оправдали тех надежд, которые связывались с их созданием; они скоро стали частью регулярной кавалерии и перестали сражаться в качестве пехоты. (Русский император Николай пытался возродить первоначальных драгун, сформировав корпус в 16000 человек, пригодный для действий в конном и пешем строю; но им ни разу не пришлось спешиться в бою, они всегда сражались как кавалерия, и корпус этот теперь расформирован и присоединен, в качестве конных драгун, к остальной русской кавалерии.) В артиллерии французы сохраняли достигнутое ими превосходство. Примерно в это время ими был изобретен отвоз, а Генрих IV стал применять картечь. Испанцы и голландцы тоже упростили и сделали более легкой свою артиллерию, но она все же оставалась громоздкой, а легкие подвижные пушки, имеющие достаточные калибр и дальнобойность для эффективной стрельбы, были еще неизвестны.
С Тридцатилетней войны[40] начинается период Густава-Адольфа, великого военного реформатора XVII столетия. Его пехотные полки состояли на две трети из мушкетеров и на одну треть из пикинеров. Некоторые полки состояли только из мушкетеров. Мушкеты были настолько облегчены, что для ведения огня из них подставка стала излишней. Густав-Адольф ввел также бумажные патроны, чем значительно облегчил заряжание. Глубокое построение было упразднено; его пикинеры строились в 6 шеренг, а мушкетеры только в 3 шеренги. Эти последние обучались стрельбе повзводно и шеренгами. Громоздкие полки, насчитывавшие 2000 или 3000 человек, были уменьшены до 1300 или 1400 человек, сведенных в 8 рот, причем из двух полков была образована бригада. При помощи такого строя он побеждал густые массы своих противников, построенных часто, подобно колонне или каре, в 30 шеренг, среди которых его артиллерия производила страшное опустошение. Кавалерия была реорганизована на тех же началах. Тяжеловооруженные всадники были совсем упразднены. Кирасиры лишились наручников и некоторых других бесполезных частей своего защитного вооружения, что сделало их значительно более легкими и подвижными. Драгуны Густава-Адольфа сражались почти всегда как кавалеристы. И кирасиры, и драгуны строились лишь в три шеренги, и им строго приказывалось не терять времени на стрельбу, а сразу атаковать с палашом в руке. Они были подразделены на эскадроны по 125 человек. Артиллерия была усовершенствована придачей ей легких пушек. Прославились кожаные пушки Густава-Адольфа, но они недолго оставались на вооружении. Их заменили чугунными 4-фунтовыми пушками, настолько легкими, что они могли перевозиться двумя лошадьми; эти пушки были в состоянии производить шесть выстрелов за то время, пока мушкетер делал два выстрела; каждому полку пехоты было придано по две таких пушки. Так было установлено деление полевой артиллерии на легкую и тяжелую; легкие пушки сопровождали пехоту, тогда как тяжелые оставались в резерве или занимали какую-либо позицию на все время сражения. В армиях этого времени начинает обнаруживаться все возрастающее преобладание, пехоты над кавалерией. В сражении при Лейпциге в 1631 г. Густав-Адольф имел 19000 пехоты 11000 кавалерии, Тилли — 31000 пехоты и 13000 кавалерии. В сражении при Лютцене в 1632 г. Валленштейн располагал 24000 пехоты и 16000 кавалерии (170 эскадронов). Число пушек также увеличилось с введением легких орудий; у шведов часто было от 5 до 12 пушек на каждую тысячу солдат, а в сражении на Лехе Густав-Адольф форсировал эту реку под прикрытием огня 72 тяжелых орудий[41].