Она была в черном вечернем платье с высоким воротником и длинными рукавами, глядя на которое я не мог не понять, что девушка специально нарядилась столь безвкусно и немодно. С зачесанными назад волосами, в очках, она выглядела бедной Золушкой рядом со сверкающей драгоценностями Вестал.
Мы разместились в каюте гондолы. Вестал и я сидели рядом, а Ева устроилась на боковом сиденье.
Мы начали долгое и неторопливое путешествие к Лидо. Вестал без умолку болтала, но мы с Евой хранили молчание.
Присутствие мисс Долан все время давало мне о себе знать. Я улавливал исходивший от нее мощный поток чувственности. В эти мгновения мне казалось, что я без раздумий отдал бы десять лет жизни только за то, чтобы остаться с ней наедине.
Я знал, что со мной творилось, что не давало мне покоя. Дело было не столько во внешности Евы — в ней не было ничего особенного, — сколько в том, что во мне, однажды вспыхнув, не затухало огромное физическое влечение. Я чувствовал лихорадочное возбуждение, когда в памяти вновь вставал облик Евы, поднимающейся в купальнике из воды на борт яхты.
Мы покинули гондолу на причале Вапоретти и направились к отелю.
Вестал захотелось потанцевать. Она совершенно забыла все свои благие намерения относительно Евы. Преспокойно отправилась танцевать, едва мы вошли в зал, оставив ту сидеть в одиночестве.
Партнером по танцу моя жена была ужасным, и порой мне хотелось просто задушить ее, но я выдержал и эту пытку, понимая, что привлекать ее внимание к одиноко сидящей Еве сейчас небезопасно.
Протанцевав минут двадцать, мы вернулись к столику, и тут только Вестал поняла, что нетактично себя вела в отношении своей секретарши.
— Чэд, дорогой, ты должен потанцевать с мисс Долан.
Ева удивленно посмотрела на нее.
— Благодарю вас, миссис Вестал, но я не танцую. Мне гораздо приятнее сидеть и наблюдать за вами.
— Ты еще и не танцуешь? — с легким презрением проговорила Вестал. — Моя дорогая девочка, тебе следовало бы научиться. — Она повернулась ко мне. — А я страшно люблю это дело. Пойдем еще потанцуем.
Так мы провели еще примерно с час. Стрелки моих часов медленно ползли по кругу, и, наконец, немногим меньше полуночи миссис миллионерша решила, что пора возвращаться в отель.
Обратное путешествие казалось бесконечным. Вестал снова донимала болтовней. Ева по обыкновению молчала, я же заполнял паузы односложными репликами.
После того как Ева, поблагодарив свою госпожу за замечательный вечер, удалилась к себе в номер, последняя подошла к открытому окну и уставилась на темные воды канала.
— Мне жаль эту девочку, — произнесла Вестал. — Она такая бестолковая.
— Чего тебе о ней беспокоиться? — сказал я, начиная раздеваться. — Со своей работой она справляется нормально. Чего же больше?
— Она замечательный работник. До нее я чуть с ума не сошла от идиоток, которые и двух слов связать не умели.
— Сколько времени она у тебя работает?
— Около трех лет. Знаешь, с одной стороны и хорошо, что она такая недотепа. Будь она немного привлекательнее, могла бы выйти замуж, и я ее потеряла бы.
— Да, но все равно рано или поздно это случится.
— Я так не думаю. — Вестал отошла от окна. — Я сообщила, что упомянула ее в своем завещании. Слуги в таких случаях всегда держатся за свое место. Харгис одно время хотел уйти от меня, но, когда узнал о завещании, переменил свое решение.
Позаботившись, чтобы в голосе не прозвучало и нотки заинтересованности, я небрежно спросил:
— И сколько же ты оставляешь мисс Долан?
Миссис Винтерс только испытующе посмотрела на меня, но не уловила в вопросе ничего подозрительного.
— Всего лишь несколько сотен.
— А она знает сумму?
Вестал с ехидным смешком ответила:
— О нет. Она, наверное, воображает, что получит значительную сумму. Слуги всегда так думают.
— Тебе лучше пойти спать. Уже поздно.
После того, как Вестал уснула, я еще долго лежал в темноте, напряженно размышляя.
Существование завещания было новостью для меня.
Я прикидывал, какая часть наследства уйдет на подачки слугам и прочую благотворительность. Я попытался представить, во сколько в нем я буду оценен со временем и сам.
До этого момента я предполагал, что следует убедить Вес-тал отдать под мой контроль все ее семьдесят миллионов долларов, и понимал, что это не так просто сделать. Но теперь, услышав слово «завещание», я стал смутно надеяться, что когда-нибудь настанет столь вожделенный миг, когда все ее деньги достанутся мне. Они будут в полном моем распоряжении без всяких ограничений.