— Кто это? — проворчал я.
— Ох, Чэд…
Это в самом деле была она! Даже находясь за триста миль от дома, эта сука ухитрилась встать между мной и Евой.
— Ты, Вестал? Что случилось? Сейчас же третий час ночи!
— Я разбудила тебя, Чэд?
— Разумеется!
— Не будь так строг со мной, — в ее голосе появились плаксивые нотки. — Мне так одиноко здесь, дорогой.
— Я также скучаю без тебя. — Мысленно же я обрушил лавину ругательств, слушая ее противный голос. Отвечая жене, я наблюдал за Евой, которая, завернувшись в простыню, стояла у двери. Даже в неярком свете лампы было заметно, как женщина бледна.
— Мне просто необходимо было позвонить тебе, Чэд. Я только что видела страшный сон. Он перепугал меня. Мне снилось, что я потеряла тебя, — говорила Вестал со всхлипываниями, готовыми перейти в рыдания. — Мне приснилось, что ты ненавидишь меня. Ты стоял и смотрел на меня с таким выражением, что мне стало жутко. Я вцепилась в тебя и умоляла, чтобы ты пожалел меня, но ты отшвырнул меня и побежал по какому-то длинному коридору. Я кинулась за тобой, но не смогла догнать. Проснувшись от собственного крика, я с ужасом подумала, не случилось ли чего с тобой. Поэтому и позвонила. Я просто обязана была это сделать.
Лицо мое стало мокрым от пота.
— Тебе приснился всего лишь кошмарный сон, и ничего больше, — сказал я, откашлявшись, чтобы Вестал не заметила предательского подрагивания голоса. — Все в порядке, дорогая. Беспокоиться не о чем.
— Как хорошо, что я услышала твой голос, Чэд! Ах, не следовало мне уезжать. Ты ведь по-прежнему меня любишь, не так ли?
Я сжал трубку с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
— Ну что за вопрос!
— Я так люблю тебя, Чэд! И так рада слышать твой голос!
— Не лучше ли тебе уснуть, Вестал. Уже поздно.
— Разве ты не хочешь узнать, как прошло мое выступление?
Я буквально дрожал от обуревавшей меня ярости.
— Ну и как?
— Просто великолепно! — воскликнула Вестал и еще минут пять тараторила без перерыва. Она в который раз подробно изложила содержание речи, сообщила, что директор школы назвал ее одной из способнейших учениц, и в деталях описала, как ей аплодировали.
В конечном итоге мне пришлось просто оборвать ее, не заботясь, понравится ей это или нет.
— Я очень рад за тебя, Вестал, но давай на этом прекратим нашу беседу. Мы оба хотим спать, ведь скоро утро. Не беспокойся ни о чем, я рядом с тобой всегда, но сейчас не лишай меня сна.
— Хорошо, Чэд. Прости, что разбудила тебя. Спокойной ночи.
— И тебе спокойной ночи! — Я раздраженно бросил трубку.
Каким-то образом этот телефонный звонок испортил царившее меж мной и Евой согласие. До него спальня представлялась маленьким и таким уютным мирком, в котором было место только для нас с Евой, словно каюта на гондоле, тайное укрытие, где нам было так хорошо вдвоем. Звонок Вестал разрушил очарование тайны, и спальня стала как бы открытой для всеобщего обозрения. Вестал словно присутствовала в каждом углу.
— Я ухожу, Чэд, — сказала Ева.
— Будь она проклята. Ей приснилось, что она теряет меня.
— Мне кажется, она что-то подозревает.
— Знаю. Не уходи, до рассвета еще три часа.
— Нет. Мне плохо. Я буквально ощущаю, как она смотрит на нас.
— Да, у меня такое же чувство.
Я подошел и попытался обнять Еву, но она отстранилась.
— Нет, Чэд, не нужно.
— Тогда завтра ночью. В это же время. Может, я приду к тебе?
— Бедный Чэд, ты так плохо ее знаешь! Завтрашней ночи для нас уже не будет. Вестал обязательно вернется.
— Не может быть! Ведь она же должна еще вручать награды. Разве она бросит все, не добыв до конца торжеств?!
— Увидишь, я буду права.
И в самом деле Ева не ошиблась. Возвращаясь вечером из офиса, я увидел перед входом в дом «роллс-ройс». Вестал ждала меня на террасе.
Та ночь с Евой, когда мы дали волю пожиравшей нас дикой страсти, оставила меня неудовлетворенным. Я пытался убедить себя в том, что, не вернись Вестал и проведи мы вместе еще одну ночь, я не испытывал бы такого разочарования. Но я знал, что обманываю сам себя. Я никогда не смог бы вдоволь насытиться Евой: я хотел ее постоянно, она вошла в мою плоть и кровь, чего не удавалось сделать еще ни одной женщине.
Присутствие Вестал доводило меня до безумия. Я буквально лез на стену от одного только ее вида, не говоря уже о чем-то другом. Но должен был притворяться не только спокойным, но и любезным. Сколько же времени я смогу играть роль любящего мужа? Рано или поздно она почувствует мою ненависть, стеной стоявшую между нами.