— Совершенно верно, но никто в здравом уме не будет заниматься этим, если будет знать, что в холодильнике ничего нет. В разговоре с горничной упомяни как-нибудь невзначай, что он пуст. Она не станет снимать бутылки, чтобы проверить, так ли это.
— Надежней было бы его запереть.
— Это возбудило бы любопытство.
Когда я перенес бутылки в кухню и расставил их на крышке холодильника, стало ясно, что я был прав. Элен осмотрела ряды бутылок и успокоилась.
— Ты заглядывал туда?
— Да, там все в порядке. А теперь пойдем заниматься делами. Нам нужно привести дом в порядок перед приходом горничной.
До двенадцати часов мы трудились, как рабы. Мы вычистили, вымыли и проветрили все комнаты. Вдруг я услышал телефон. Я вышел на лестничную площадку и остановился там с бьющимся сердцем. Из столовой появилась Элен и замерла в нерешительности.
— Подойди к телефону, — попросил я.
Она направилась в гостиную. Я закурил сигарету и стал ждать. До меня доносился голос Элен, но слов я не разбирал. Минуты через две она повесила трубку и вышла ко мне.
— Звонили из «Голливуд-Рекордер», — сообщила она. — Им нужно подтверждение слухов о приглашении Дестера на телевидение. Я сказала им, что мужа нет в городе и мне ничего не известно насчет его будущей работы.
— Правильно. Только не рассчитывай, что газетчики на этом успокоятся. Они наверняка придут сюда. Не нужно, чтобы они меня здесь видели. Тебе самой придется расправиться с ними. Я возьму машину и уеду на весь день. Мне необходимо кое-что сделать. А ты тем временем звони в агентство и попроси прислать горничную. Свяжись с Бернетом и договорись о встрече на завтра. Потом позвони в санаторий, спроси, не смогут ли они принять твоего мужа. Ты сделаешь это?
— Да.
— Тогда я уезжаю. Вернусь вечером. Тебе все ясно?
— Что ты собираешься делать?
— Это тебя не касается. Занимайся своими делами. Когда придет горничная, не забудь сообщить ей, что Дестер болен и лежит в своей спальне, и что его нельзя беспокоить.
— Почему ты не расскажешь мне о своих планах? — нетерпеливо спросила Элен. — К чему вся эта таинственность?
— Нет никакой таинственности. Просто я двигаюсь в этом деле шаг за шагом без четкого плана и сам еще не знаю, что предприму завтра.
Я ушел от Элен, вывел «бьюик» из гаража и поехал через Глендейл, по государственной дороге N 101 в сторону санатория с его собственным пляжем и стенами высотой в десять футов. При взгляде на эти стены мне подумалось, что если уж алкоголику доведется попасть за них, то на волю ему будет трудно выбраться. Я повернул машину и медленно поехал по дороге как отдыхающий бизнесмен. На самом деле я отмечал все интересное, что попадалось мне на пути: два дорожных поста, возле которых дежурили полицейские на мотоциклах, стоянки машин вдоль дороги.
Когда я был в пятнадцати милях от Санта-Барбары, в глаза мне бросилась узкая грунтовая дорога, ответвляющаяся от шоссе. Я свернул на нее, проехал немного вперед и попал на лесную станцию. Она состояла из трех деревянных бараков и примерно двадцати акров посадок молодых сосен и елей. Я вышел из «бьюика», открыл опутанные колючей проволокой ворота и вошел на территорию станции. Она пустовала. Я заглянул в окна бараков. В одном из них была лаборатория, два других служили конторой. Вероятно, в рабочие дни недели здесь были люди, но сегодня, в воскресенье, станция даже не охранялась. Именно такое место я и искал.
Около 21.30 я вернулся домой и поставил «бьюик» в гараж. В окне гостиной был виден свет, и я решил узнать, как Элен справилась с делами в мое отсутствие.
Я прошел через холл и остановился в дверях гостиной. В одном из кресел, освещенная светом, сидела незнакомая девушка с книгой в руках. Ей было 23–24 года. У нее была смуглая кожа и волнистые волосы, спадавшие на плечи. Девушка подняла голову — и я увидел ее глаза, синие, как море. Все женщины, которых я знал до сих пор, подходили под определенные категории: это были всегда шлюхи, вертихвостки или искательницы приключений. Все они хорошо знали, к чему стремились. Я часто встречал на улицах приличных девушек из колледжа, но они никогда не интересовали меня. Я знал, что не получу от них того, что мне нужно, и никогда не тратил времени на ухаживание за ними. Сидевшая передо мной в кресле девушка подходила под категорию «славных». Об этом говорили не только открытое, естественное выражение ее лица, но и фасон ее платья, и прическа.
— Хэлло! — сказал я. — Должно быть, вы — новая помощница. — Я вошел в комнату и подошел к бару. — А я — Глин Нэш. Миссис Дестер говорила вам обо мне?