Ваше высокородие, как начальник полиции этого города, является, таким образом, той инстанцией, от мнения которой по указанному вопросу зависит разрешение на жительство.
Конечно, Ваше высокородие никак не может быть заинтересовано в том — да и от меня нельзя требовать этого, — чтобы я, в полной неизвестности и не имея возможности предпринять соответствующие практические шаги, ожидал три-четыре месяца или больше, пока вместе с окончательным решением вопроса о поселении мне станет известно, какое истолкование королевской амнистии Вы соблаговолите дать и захотите ли Вы признать мое восстановление в прусском подданстве или нет. Такого рода неизвестность в течение нескольких месяцев причинила бы мне во всех моих начинаниях, делах и в экономическом отношении самый чувствительный ущерб. Естественно также, я имею право знать, хочет или нет компетентная инстанция признать мое подданство, а эта инстанция не может считать ни правомерным, ни достойным себя отказать мне в ответе или затягивать этот ответ.
Поэтому я прямо, откровенно и честно ставлю Вашему высокородию вопрос:
признаете ли Вы или нет мое восстановление в прусском подданстве в силу королевской амнистии?
и ожидаю на мой вопрос такого же прямого, откровенного, и честного ответа. Я тем более заинтересован в скорейшем получении ответа, что только тогда получу возможность, в случае неблагоприятного решения, — хотя оно, конечно, невозможно — обратиться по этому вопросу к палатам еще в течение нынешней сессии, на которой, между прочим, будет обсуждаться еще один законопроект об амнистии, вызванный неясностью по поводу интерпретации указа об амнистии, А с другой стороны, я очень заинтересован в скорейшем получении ответа и потому, что могу пробыть здесь в настоящее время только очень недолго, так как семейные обстоятельства требуют моего возвращения в Лондон. Итак, я покорнейше прошу Ваше высокородие прислать мне откровенный и определенный ответ в ближайшее время; только тогда я смогу подать надлежащим образом прошение о поселении в этом городе.
С совершенным почтением имею честь оставаться преданный Вашему высокородию
д-р Карл Маркс
Берлин, 25 марта 1861 г.
Публикуется впервые
Печатается по рукописи
Перевод с немецкого
ЗАЯВЛЕНИЕ К. МАРКСА В СВЯЗИ С ОТКАЗОМ ВОССТАНОВИТЬ ЕГО В ПРУССКОМ ПОДДАНСТВЕ
Берлин, 6 апреля 1861 г.
Ваше высокородие,
В ответ на полученное вчера Ваше письмо от 30 марта имею честь возразить, что факты относительно моего отказа от прусского подданства в 1845 г., отказа, который Ваше высокородие считает действительным, по-видимому, не полностью известны Вашему высокородию, так как иначе не последовало бы, конечно, решение Вашего высокородия от 30 марта.
Приводимые ниже факты и юридические основания убедят Ваше высокородие в том, что в настоящее время мне не может быть отказано в прусском подданстве.
1. В 1844 г., во время моего пребывания в Париже, королевским обер-президентом Рейнской провинции был отдан приказ о моем аресте в связи с изданием под моей редакцией «Deutsch-Franzosische Jahrbucher»[388], и этот приказ был переслан пограничным полицейским властям для приведения его в исполнение, как только я вступлю на прусскую землю. Тем самым я оказался с этого момента в положении политического эмигранта.
Но королевско-прусское правительство не удовольствовалось этим. В январе 1845 г. оно добилось от правительства Гизо моей высылки из Франции.
Я поехал в Бельгию. Но и там королевско-прусское правительство продолжало преследовать меня. Все под тем же предлогом, что я являюсь прусским подданным и что это обстоятельство дает прусскому правительству право предъявлять через свои посольства за границей требования в отношении меня, прусское правительство потребовало моей высылки и отсюда.
Так как приказ об аресте препятствовал моему возвращению на родину, то принадлежность к прусской национальности означала для меня только положение преследуемого; это означало то, что и в других странах меня по требованию прусского правительства подвергали преследованиям и высылке.
Я был тем самым вынужден лишить тогдашнее прусское правительство возможности продолжать преследовать меня и потому подал в 1845 г. прошение о выходе из прусского подданства.
Но и в то время у меня не было ни малейшего намерения отказываться от прусской национальности. Это можно доказать формально. Тот, кто отказывается от своей национальности, делает это всегда лишь с намерением принять другую национальность. Я этого никогда не делал. Я нигде не натурализовался и, когда временное правительство Франции в 1848 г. предложило мне натурализоваться, я отказался от этого.
Таким образом, прошение 1845 г. о выходе из прусского подданства не было, как ошибочно пишет Ваше высокородие, «добровольным» отказом от прусского подданства, а представляло собой лишь вынужденный жесточайшим преследованием повод к тому, чтобы освободиться от постоянного повода для этого преследования. Это был предлог, направленный против другого предлога, но отнюдь не серьезное намерение отказываться от моего прусского подданства. Как видно из вышеизложенного, Ваше высокородие не может ссылаться на то, что произошло в 1845 году.
Ссылаться на это значило бы оправдывать эпоху самых худших абсолютистских преследований, направленных против немецких литераторов, сохранять в силе эти преследования и извлекать из них выгоду. Это значило бы лишить меня прусской национальности на основании политического гнета того времени и на основании того, что я воспользовался насильственно навязанным мне таким образом средством, чтобы спастись от постоянного преследования, хотя я никогда не имел намерения всерьез отказываться от своей принадлежности к прусской национальности.
Что же касается, наконец, упоминаемой Вашим высокородием моей высылки в 1849 г., то я должен, сверх того, заметить, что тотчас же после марта 1848 г. я возвратился в Пруссию и поселился в Кёльне, где тогда же получил от кёльнского магистрата безоговорочное согласие на принятие меня в число граждан этого города. Правда, министерство Мантёйфеля в 1849 г. распорядилось выслать меня потому, что я якобы являлся иностранцем. Однако эта высылка принадлежит к самым противозаконным насильственным актам указанного министерства, поэтому на нее меньше всего можно ссылаться как на имеющий силу прецедент. И даже тогда я не подчинился бы этому приказу, если бы ряд политических процессов против печати и без того не вынудили меня, совершенно независимо от этой высылки, эмигрировать за границу.
После данных объяснений я считаю, что Ваше высокородие не может ссылаться на эти факты, подобно тому как объективно невозможно сделать из них какие-либо выводы не в мою пользу.
2. Но это совершенно невозможно также и вследствие королевского указа об амнистии. Этот указ гарантирует всем политическим эмигрантам «беспрепятственное возвращение в земли прусского государства», следовательно, беспрепятственное возвращение и в том случае, если они за это время утратили согласно закону прусское подданство, беспрепятственное возвращение, каким бы образом они ни утратили это подданство — будь то в силу самого закона из-за десятилетнего отсутствия, или вследствие того, что к этому присоединилось еще устное заявление о выходе из прусского подданства. Амнистия не делает различия между этими двумя способами потери прусского подданства. Она не делает также никакого различия между эмигрантами 1848–1849 гг. и эмигрантами более раннего периода; она не делает различия между теми, которые потеряли право прусского гражданства в результате конфликтов 1848 г., и теми, которые потеряли его вследствие политических конфликтов предыдущих лет.
388
«Deutsch-f'ranzosische Jahrbucher» («Немецко-французский ежегодник») издавался в Париже под редакцией К. Маркса и А. Руге на немецком языке. Вышел в свет только первый, двойной выпуск в феврале 1844 года. В нем были опубликованы произведения К. Маркса: «К еврейскому вопросу» и «К критике гегелевской философии права. Введение», а также произведения Ф. Энгельса: «Наброски к критике политической экономии» и «Положение Англии. Томас Карлейль. «Прошлое и настоящее»» (см. настоящее издание, том 1, стр. 382–413, 414–429, 544–571, 572–597). Эти работы знаменуют окончательный переход Маркса и Энгельса к материализму и коммунизму. Главной причиной прекращения выхода журнала были принципиальные разногласия Маркса с буржуазным радикалом Руге.