Страдиварием-скрипкою выгнулся кот,
вымыл личико кот для приличия
и, подсев у окошка на черный ход,
заиграл большое мурлыччио.
Воробьи построились в ряд,
утки вышли, как для парада,
флюгер вертится — страшно рад,
ходит форточка — просто рада!
Под босыми шагами расквасился лед,
ходит рядом весна с Замарашкой.
Замарашка пройдет — и ромашка цветет,
василек спешит за ромашкой.
Лишь в окне у карги два чертячьих рожка —
не цветы, а раки и крабы.
Кактус тянется к Золушке из горшка
бородавчатой лапою жабы.
Распахнулись настежь двери,
кошка выгнулась дугой,
зарычали, заревели
отчим с мачехой-каргой:
— Где лекарство?
Будешь бита, —
ждет посуда,
ждет корыто.
Стол не убран,
хлеб не спечен,
холст не соткан,
дочь не сыта,
пол не чищен,
грязь не смыта, —
бита будешь,
будешь бита!..
Лают болонки,
крысы теснятся…
Золушка стала
шагов за семнадцать,
взглядом окинула,
прядку откинула,
слово сказала,
как порохом кинула:
«Мачехи,
мучихи,
падайте
в муть!
Жилушки
Золушки
будя
тянуть!
Чур меня
чур —
оборочу
пулю в пыль,
муку в муху,
деньги в льдинки,
жадность в жабу.
Ягу в уголь,
зло в золу,
сестер…»
Глянула Золушка на сестер:
скулят жалостно, по-сиротски,
кулачок слезу по щеке растер,
обернулись платочками розги: —
А нас-то зачем?
За дело за чье? —
Укрылись одним полушалком,
дрожат, растрепались, и слезы ручьем —
и Золушке сестер жалко.
— Ты же добренькая, разве тронешь кого,
наша Золушка, наша сестреночка…
Жалко… Чего поминать, что было?
— Кто зло помянет… (Зола… зло…
дай памяти… щель… Кощей… позабыла!)
Тут руку арапником как обожгло,
как свистнет над Золушкой розга карги,
как ухнет обухом отчимов окрик,
и сестры как… хвать! за обе руки,
скрутили и Золушку — в погреб.
Втолкнули и замкнули в погребе,
веревки впились в руки до крови.
А скворка все услышал издали,
помчался — Замарашку вызволить.
Сзывает он, теряя перышки,
товарищей на помощь к Золушке.
Глава девятая
Темен погреб — ни окна,
плачет Золушка одна…
В сале вымазав усы,
засновали ноты «си»,
ноты «си» — рота крыс,
не свечное сало грызть —
шевелятся усики,
лапками сучат,
мачеха науськала
Золушку помучить.
Тяжело железо входа,
цокнул в стену клювом кто-то:
— Это я, скворец, тут, тут!
А со мною мой приятель,
золотой зеленый дятел,
долбит щелочку: тук-тук.
Вышла рота пауков,
лапа длинная — укол,
к Золушке идут они
стрелками минутными.
В полосатом кителе
поручик паучий.
Головогруди вытянули
Золушку помучить.
— Потерпи еще немного, —
летит дятлу на подмогу
с длинным клювом журавель…
Дятел щелку пробуравил,
а товарищ мой журавль
слово всовывает в щель.
Ногу вытянул паук.
Зажужжала стая мух.
Летят они, ползут они,
цеце и злыдни-зудни,
рыжие пуза, —
вылетели тучи,
завели игру —
Замарашку мучить.
Сыплют глиной кирпича на
клюв журавки перочинный,
слово лезет в щель стены.
— Ухвати за запятую,
тяни букву завитую,
слово-заговор тяни!
Ухватилась крепко
за слово ногтями,
буковку, как репку,
тянет-потянет.
Вспомнила, глаза горят:
— Чур меня, чур… —
Чудесный голос заговора:
— Оборочу!
Раскрылись двери погреба,
и только слово молвила —
прошла сквозь тело оборотней
судорога-молния.
Кощей орлом-стервятником
по окнам захлопал,
гадюкой скользкой мачеха
ударилась об пол,
выскользнули змеи, орел в окно,
лежит одна чешуйка, перо одно.
Глава десятая
Надо бросить пригоршню пороха.
Дверь открыта. Вокруг пи шороха,
Белой лестницей входит в комнаты.
Степы в сумраке, будто омуты.
Заклубился резьбою мачехин шкаф,
дунул снег нафталинного запашка,
крышка клепаная откидывается,
нараспашку душой прикидывается.
И из шкафа, бока покачивая,
как танцуя, походкой шуточною
вышло медленно платье мачехино,
золотистое, чешуйчатое!
То у ног зашумит, то подымется к лицу,
то на Золушку ложится, ластится,
звенит блестками зелеными, что дерево в лесу,
то русалкой изгибается платьице.
Расшуршалась чешуя,
старым золотом шумя:
— Будешь блестками сиять,
станешь мачехой сама,
будешь в злате-серебре
жить-поживать,
будут Золушки тебе
шить-нашивать!
Будут Золушки тебе
косы плести, будут Золушки тебе
подносы нести!..
Рожками залиловев,
к Золушке лепится
красный с дыркой в голове
Мефистофель-пепельница:
— Мы устроим шумный бал,
шумный бал!
Будут вина и металл,
и металл…
Шкаф понатужился, ящики выдвинул,
стал Замарашку вещами оплескивать:
брошками, иглами, блеском невиданным,
бусами, брызгами, лентами, блестками.