Вдруг кок поднял голову и как-то дико захохотал. Всем сделалось жутко.
— Каторжный! — выругался Долговязый Джэк. — Не смей больше так хохотать!
— Разве я не правду говорю? — сказал Дэн. — Гарвей принес нам счастье!
— Конечно, — отвечал кок, — но ведь лов еще не кончился!
— Он нам не причинит зла! — горячо вступился Дэн. — На что ты намекаешь? Он ни в чем не виноват!
— Зла, пожалуй, не сделает. А вот в один прекрасный день он будет твоим хозяином!
— Только-то! — холодно возразил Дэн.
— Хозяин! — указал кок на Гарвея. — Слуга! — кивнул он на Дэна.
— Вот еще выдумал! С каких пор? — засмеялся Дэн.
— Через несколько лет. Я доживу до этого времени и увижу. Хозяин и слуга, слуга и хозяин!
— Кто тебе это сказал, черт возьми? — спросил Том Плэт.
— Я предвижу это!
— Как это? — спросили все с удивлением.
— Не знаю как, но так случится! — Он опустил голову и отправился чистить картофель. Больше от него ничего не могли добиться.
— Ну, — сказал Дэн, — много еще времени пройдет до тех пор, пока Гарвей сделается моим хозяином. Хорошо, однако, и то, что наш колдун не назвал Гарвея Ионой. Ну а вот дядя Сальтерс, по-моему, настоящий Иона своего собственного счастья. Не знаю только, не заразительна ли болезнь «неудача» так же, как ветряная оспа. Ему бы плавать на шхуне «Кэри Питмэн». Удивительно не везет этой шхуне. Мне кажется, что она когда-нибудь потерпит крушение в тихую погоду!
— Мы ушли далеко от остальных рыбачьих шхун, — сказал Диско. — «Кэри Питмэн» тоже осталась далеко позади.
Вдруг на палубе послышалась возня.
— Должно быть, Сальтерс поймал свое счастье! — сказал Дэн.
Диско вышел.
— Прояснилось! — крикнул он сидевшим в каюте. Все высыпали на палубу подышать свежим воздухом. Туман рассеялся, но море еще сердито волновалось. Волны, не зная ни покоя, ни жалости, вздымались до верхнего конца бизань-реи, а ветер со свистом наполнял паруса и гнал шхуну между водяных гор и холмов. Море пенилось; белые гребни венчали мутные волны на необозримом пространстве. И над этой безотрадной пустыней то и дело проносились бесцельные порывы ветра.
— Как будто что-то мелькает вон там! — сказал Сальтерс, указывая по направлению норд-оста.
— Неужели это кто-нибудь из рыбаков? — подумал вслух Диско, вглядываясь вдаль, где в промежутках между валами виднелся большой корабельный нос. — Сбегай-ка, Дэн, посмотри, как лежит наш буй!
Дэнни, стуча толстыми сапогами, взобрался на грот-мачту, цепляясь за краспиц-салинг, и долго блуждал взглядом, пока не увидел на расстоянии полумили бакан с развевавшимся на нем флагом.
— Буй на месте! — крикнул он отцу. — Это шхуна, отец. Я вижу дым!
Через полчаса небо расчистилось еще больше. Там и сям, сквозь разорванные клочки облаков, проглядывало солнце, бросая на море зеленые блики. Ныряя, показалась из волн толстая фок-мачта с пожелтевшими парусами.
— Француз! — закричал Дэн. — Наверно, француз!
— Нет, не француз! — отозвался Диско.
— У меня хорошее зрение, — сказал Сальтерс. — Это дядя Абишай!
Шхуна была старая, грязная, с обтрепанными, спутанными и связанными узлами снастями. Ветром гнало ее со страшной быстротой. Стаксель был спущен, а малые рейки съехали набок. Шпринтов торчал, как у старомодного фрегата! Утлегарь был скреплен и сколочен кое-как гвоздями в ожидании более основательной починки. Шхуна похожа была на неряшливую, нечесаную старуху.
— Ну, так и есть — Абишай, — подтвердил Сальтерс. — Его шхуна, верно, идет на рыбную ловлю в Микелон!
— Ну, пожалуй, она пойдет не в Микелон, а ко дну, — сказал Джэк. — С такими снастями в бурю не ждать добра!
— Не пошла ко дну до сих пор, не потонет и теперь, — возразил Диско. — Скорее похоже, что она рассчитывает потопить нас. А что, как будто она слишком глубоко сидит в воде, Плэт?
— Да, не худо бы им повыкачать воду насосом!
В это время на полуразбитой шхуне показался седобородый старик и крикнул что-то, чего Гарвей не разобрал. Но лицо Диско омрачилось.
Старик махал руками, как будто работал у насоса, и указывал вперед. Судовая команда смеялась в ответ на его угрозы.
— Убрать снасти, поднять якорь! — кричал дядя Абишай. — Ветер свежеет. Это ваше последнее плавание. Все вы — глостерская треска, вы не увидите более своего родного Глостера.
— Он бредит, как всегда, — сказал Плэт. — Хорошо было бы, если бы он нас не заметил!