НЕ ВОШЕДШЕЕ В КНИГИ
Я не верю в историю; ничего не знаю про социологию; единственное, о чем я, не имея ни других привязанностей, ни другого занятия, могу хоть как-то судить — это литература. Литературная часть книги Каюа (оценка, пересказ, критика, предпочтения), по-моему, совершенно превосходна, историко-социологическая — совершенно не убедительна. (О границах своей осведомленности я уже сказал.)
На странице 14 Каюа выводит детективный жанр из одного конкретного обстоятельства: полицейских ищеек Фуше, страха французов перед переодетыми и вездесущими шпиками. Он поминает роман Бальзака «Une ténébreuse affaire»[446], романы-фельетоны Габорио. И добавляет: «Точные даты тут не важны». Допустим. Но если посмотреть на дело иначе, то уместно вспомнить, что «Une ténébreuse affaire» (чья неясность предвосхищает нынешние детективы) появилась на свет в 1841 году, иначе говоря, вместе с безупречным образцом жанра — новеллой «The Murders in the Rue Morgue»[447]. Что до первопроходческой роли Габорио, то его «L’affaire Lerouge»[448] вообще относится к 1863 году… Вероятно, предыстория детективного жанра коренится скорее в мыслительных навыках и неповторимых Erlebnisse[449] Эдгара Аллана По, чем в неприязни, которую вызывали в 1799 году agents provocateurs[450] Жозефа Фуше.
Еще одно мелкое замечание: кажется, Каюа слишком уж полагается на добропорядочность членов Crime Club’a{814}. Он судит их по правилам, изложенным мисс Дороти Л. Сейере. А ведь это все равно что судить о новом фильме по гиперболам программки, о зубной пасте — по надписям на тюбике или об аргентинском правительстве — по Конституции Аргентины. Да, к Клубу принадлежат Николас Блейк{815} и Милуорд Кеннеди{816}, но за ними следуют фигуры, уже не внушающие такой уверенности: Дж. Дж. Коннинггон{817}, Картер Диксон{818} и сама упомянутая выше мисс Сейере. Первый, стремясь обогатить словесность, привносит в нее баллистику, токсикологию, дактилоскопию, искусство татуировки, агорафобию и кожные заболевания; второй, растолковывая преступление, совершенное в лифте, изобретает самоубийственный револьвер, после смертельного выстрела скромно разлетающийся на части; третья включила в антологию вместе с вещами Стивенсона и Честертона, Готорна и Уилки Коллинза собственный рассказ, интрига которого вряд ли заинтригует читателя. В нескольких трагических ситуациях герой сталкивается с самим собой. Встревоженный подобным удвоением, ему на помощь приходит сыщик-любитель лорд Питер Уимзи{819}. Аристократ немедленно постигает хитроумную истину: перед нами — братья-близнецы.
Оскар Уайльд как-то заметил, что рондели и триолеты не дают литературе сделаться исключительной собственностью гениев. То же самое можно сказать о детективах. Даже в предельно посредственном, наихудшем детективном романе есть завязка, сюжет и развязка. Современную литературу затопили чувства и проповеди, несообразности и признания; детектив воплощает порядок и необходимость выдумки. Роже Каюа превосходно анализирует его природу осознанной, кристально-ясной игры.