Порт превосходный; к тому же единственный вдоль всего африканского берега, начиная от Туниса до Александрии. С противоположной стороны находится новый порт, почти недоступный для больших судов; но старый так велик, что может вместить в себя флот всей Европы.
Основание Александрии, как и основание Константинополя, сопровождалось чудом. На востоке ни на шаг без чуда; в этом отношении время не изменило нравов. Александр Македонский был поражен выгодным положением Рокотоса, небольшого селения: уснувши с мыслью о всемирном торговом городе, из которого бы имя его удобнее разносилось во все концы вселенной, он увидел облитого светом и пламенем старика (Константину великому явилась старуха), который пророческим голосом, стихами любимой Александром великим Одиссеи, указал место для подобного города: это было именно селение Рокотос. На другой же день принялся он с ученым Динакрисом чертить план города, который и поныне носит его имя, хотя древнего города Александра давно не существует.
Странно: люди никак не хотят признать гения в деле, на которое не хватило бы их самих. Для объяснения великого подвига, они готовы сочинить сказку, признать влияние случая, неизбежность судьбы, только не превосходство человека. Но Наполеон понял гений Александра; величайший из завоевателей, он сказал, что Александр нашел себе больше славы в сооружении Александрии, чем во всех своих завоеваниях. Жаль, что эта прекрасная мысль пришла несколько поздно Наполеону. Пораженный, подобно древнему герою Греции, выгодностью положения города на рубеже Азии и Африки, в виду Европы, он не сомневался в том, что Александрия может служить столицей мира; к этому надо прибавить – в руках такого полководца, как Наполеон, потому что Александрия не имеет природной защиты, и неприятель может взять и брал ее без больших затруднений с суши и моря. Это не то что Константинополь. У этого Босфор и Дарданеллы, простертые подобно двум могучим рукам к северу и югу для соединения их на мир и торговлю, подобно двум могучим рукам всегда готовы на защиту его.
Только в Александрии узнали мы, что по случаю открывшейся в Константинополе холеры, все приезжающие сюда должны выдерживать десятидневный карантин. Можно вообразить, каково это известие пришлось нам, имевшим столько поводов торопиться к своей цели. Нас отделили от других пассажиров и повезли в маленький дворец, занимаемый Ибрагим-пашей во время пребывания его в Александрии, где вскоре мы остались одни-одинехоньки.
Из обширной крестообразной залы выходили окна на все четыре стороны; отовсюду видно было тихое море и прозрачное небо с ярко-алым горизонтом, с которого только что скатилось солнце, – небо, какого мне давно не случалось видеть. Ночь упала внезапно, и несмотря на то, что небо покрылось мириадами звезд, была темна. Глухо отдавались шаги мои на мраморном полу пустынного, тускло-освещенного дворца…
Александрия! Египет!.. Есть над чем призадуматься. Александрия, откуда греки черпали образование, мудрость, религию, верования, завещая их свету. Египет, земля полная библейских подвигов, облитая кровью первых мучеников, принявшая из первых уст завет христианского учения… Земля Нила и пирамид, земля вечного, неистощимого и неувядаемого произрастания!.. Сколько воспоминаний, сколько ожиданий, из которых, увы, многим не суждено было осуществиться! Верования детства, – самые светлые, радужные верования! Счастлив тот, кто с ними пройдет всю жизнь и у кого горький опыт не потушит их на пути, заменив иным светочем, представляющим предметы и людей уже в другом виде!..
Мы были приняты с редким радушием и гостеприимством. Несмотря на то, заточение наше становилось все тяжелей и тяжелей, и когда настал день освобождения, мы до рассвета отправились в город.
Александрия, во время Плиния, заключала в себе 600.000 жителей, из которых 300.000 было граждан и 300.000 рабов. Амру, взявший Александрию, донес Омару, что в городе находится 4.000 дворцов, 4.000 бань, 400 театров и 12.000 магазинов. Во время экспедиции Наполеона в Египет, Александрия представляла развалины, служившие убежищем пиратов; в ней было, однако, до 8.000 жителей. Наполеон ничего не успел сделать для города, кроме некоторых укреплений. Мегемет-Али нашел Александрию в самом жалком положении: в ней едва оставалось четыре или пять тысяч жителей. Наученный опытом еще недавней высадки англичан на берега (1807 г.), паша поспешил возобновить древнюю стену, построенную преемниками Саладина для защиты города от крестоносцев, и сделал новые укрепления: это было первой его работой; потом уже взялся он за город, на который обратили внимание света Александр и Наполеон!