Они явно намекали на что-то. Я почувствовал угрозу. Как ни в чем не бывало дон Хуан сообщил мне, что они намекают на весьма эксцентричные магические приемы, которые освоил нагваль Хулиан за свою жизнь. А Хенаро добавил, что, кроме, нагваля Элиаса, у нагваля Хулиана был еще один совершенно уникальный учитель - учитель, который любил его безмерно и обучил неизвестным и архисложным способам сдвига точки сборки. В результате поведение нагваля Хулиана всегда было исключительно эксцентричным. Я спросил:
- Что это был за учитель, дон Хуан?
Дон Хуан и Хенаро переглянулись и по-детски захихикали.
- Вопрос серьезный, - ответил дон Хуан. - Я могу сказать лишь одно: это был учитель, изменивший направление нашей линии. Он обучил нас множеству вещей - хороших и плохих - но наихудшим из всего, чему он нас научил, были практики древних видящих. И некоторые из нас на этом попались. В том числе - нагваль Хулиан и Ла Каталина. И мы можем лишь надеяться, что ты не последуешь за ними.
Я немедленно принялся возражать. Дон Хуан меня перебил, сказав, что я сам не знаю, против чего возражаю.
Пока дон Хуан говорил, я ужасно разозлился и на него, и на Хенаро. Ни с того, ни с сего я пришел в бешенство и принялся что было мочи на них орать. Несообразность моей собственной реакции испугала меня. Будто бы я был вовсе не я. Я замолчал и с мольбой о помощи во взгляде посмотрел на них.
Хенаро стоял, положив руки дону Хуану на плечи, словно нуждаясь в поддержке. Оба они сотрясались в приступе совершенно неуправляемого хохота.
Я вдруг пришел в состояние такой подавленности, что почти расплакался. Дон Хуан приблизился ко мне и, как бы подбадривая меня, положил руку на мое плечо. Он сказал, что Сонорская пустыня по причинам, для него непостижимым, способствует проявлению воинственности в человеке, да и в любом другом существе.
- Люди скажут, что причиной тому является излишняя сухость здешнего воздуха, - продолжал он. - Или излишняя жара. Видящий сказал бы, что здесь имеет место специфическое слияние эманаций Орла, способствующее, как я уже говорил, сдвигу точки сборки вниз.
- Но как бы там ни было, воин приходит в мир для того, чтобы учиться и в результате тренировки стать отрешенным наблюдателем, постичь тайну нашего бытия и насладиться торжеством знания нашей истинной природы. В этом - высшая цель новых видящих. И не каждому из воинов дано ее достичь. Мы считаем, что нагваль Хулиан до нее не добрался. Он попал в ловушку. И Ла Каталина - тоже.
Затем дон Хуан сказал, что несравненным нагвалем способен стать лишь тот, кто любит свободу и обладает величайшей отрешенностью. Путь воина являет собою противоположность образу жизни современного человека, и в этом - главная опасность этого пути. Современный человек покинул пределы неизвестного и таинственного, утвердившись в функциональном. Повернувшись спиной к миру предчувствия и торжества достижения, он с головой погрузился в мир тоскливой повседневности.
- И шанс вернуться в мир тайны, - продолжал дон Хуан, - иногда становится слишком тяжелым испытанием для воина. И воин не выдерживает. Я бы сказал так: он попадает в ловушку захватывающих приключений в неизвестном. И забывает о поиске свободы, забывает о том, что должен быть отрешенным наблюдателем. Воин тонет в неизвестном. Воин становится жертвой любви к неизвестному.
- И вы полагаете, что я принадлежу к числу таких воинов, дон Хуан?
- Мы не полагаем, мы знаем наверняка, - ответил Хенаро. - И Ла Каталина знает об этом лучше, чем кто-либо другой.
- Откуда, интересно, она может об этом знать? - настаивал я.
- Да просто она - такая же, как ты, - ответил Хенаро, смешно выговаривая слова.
Я уже совсем было вступил в жаркий спор, когда дон Хуан перебил меня:
- Ты совершенно напрасно так напрягаешься. Ты таков, каков ты есть. Кому-то сражаться за свободу легче, кому-то - тяжелее. И ты принадлежишь ко второй категории.
- Чтобы стать отрешенным наблюдателем, необходимо прежде всего понять вот что: каким бы ни был наблюдаемый нами мир и чем бы мы сами в нем не являлись, все это - лишь результат фиксации в определенном месте сдвинутой туда точки сборки.
- Новые видящие говорят: когда нас учат разговаривать с самими собой, нас учат становиться скучными, чтобы зафиксировать точки сборки в каком-то одном месте.
Хенаро хлопнул в ладоши, издал пронзительный свист, имитируя свисток футбольного тренера и завопил:
- Так, смещаем точку сборки! Ну, ну! Давай, давай, смещай! Мы все еще смеялись, когда кусты справа от меня вдруг зашевелились. Дон Хуан и Хенаро немедленно сели на землю, подогнув под себя левую ногу. Согнутую в колене правую каждый из них поставил перед собой наподобие щита. Знаком дон Хуан приказал мне сделать то же самое. Приподняв брови, он изобразил на лице смирение.
- У магов - свои причуды, - шепотом сказал он. - При сдвиге точки сборки вниз зрение мага ухудшается. И если он заметит тебя стоящим, он непременно нападет.
- Однажды нагваль Хулиан два дня продержал меня в позе воина, - тоже шепотом сообщил Хенаро. - Мне даже мочиться пришлось, не вставая.
- И еще - какать, - добавил дон Хуан.
- Точно, - подтвердил Хенаро, а затем, как бы вспомнив что-то, шепотом поинтересовался, - Надеюсь, ты сегодня уже какал? Потому что, если у тебя в кишках что-то есть, ты наложишь в штаны, как только покажется Ла Каталина. Если, конечно, я не научу тебя, как их снимать. Чтобы покакать в позе воина, тебе придется снять штаны.
И он принялся показывать мне, как снимаются брюки в этой позе. Он подошел к этому процессу с исключительной серьезностью и ответственностью. Все мое внимание было полностью сосредоточено на его движениях. И только сняв штаны, я обнаружил, что дон Хуан буквально захлебывается от хохота. Я понял, что Хенаро в очередной раз надо мной подшутил, и собрался было подняться на ноги и надеть штаны. Однако дон Хуан остановил меня. Он так хохотал, что едва мог говорить. Он сказал, что в шутке Хенаро - только доля шутки и что Ла Каталина действительно находится за кустами.
Меня проняло: несмотря на смех, в тоне его звучала настойчивость. Я застыл на месте. А мгновение спустя я уже совершенно забыл о штанах - в такую панику меня вогнал раздавшийся в кустах шорох. Я взглянул на Хенаро. Он уже снова был в штанах. Пожав плечами, Хенаро прошептал:
- Прости. Я не успел показать тебе, как надевать их, не вставая.
У меня не было времени ни на то, чтобы разозлиться на них, ни на то, чтобы присоединиться к их веселью, потому что неожиданно кусты раздвинулись прямо передо мной, и из них вышло нечто чудовищное. Даже страх мой прошел - до того диковинным было это создание. Я не боялся, я был просто очарован. То, что я видел перед собой, было чем угодно, но только не человеческим существом. Оно даже отдаленно не напоминало человека. Это было больше похоже на рептилию. Или на громоздкое гротескное насекомое. Или на мохнатую, до предела омерзительной наружности птицу. Ее темное тело было покрыто грубой рыжеватой шерстью. Я не видел ног - только огромную уродливую голову. Вместо ноздрей по бокам плоского носа зияли две большущие дыры. У этой твари было что-то наподобие зубатого клюва. И глаза - настолько же прекрасные, насколько гротескной была вся эта штука. Глаза были подобны двум гипнотическим озерам непостижимой чистоты. В них светилось знание. Эти глаза не были человеческими, равно как и птичьими. Я вообще никогда не видел таких глаз.
Шелестя кустами, чудище прошло слева от меня. Когда я, следя за его движением, повернул голову, то заметил, что дон Хуан и Хенаро очарованы его присутствием в той же степени, что и я. Мне пришло в голову, что они, видимо, тоже никогда не видели ничего подобного:
В следующее мгновение создание полностью исчезло из виду. Но спустя миг послышалось рычание и его очертания снова замаячили перед нами.
Я был очарован и в то же время обеспокоен тем, что ни капельки не боюсь этого чудища. Было такое ощущение, что в панику перед этим впадал вовсе не я, а кто-то совсем другой.
В какой-то момент я почувствовал, что начинаю вставать. Ноги распрямились против моей воли, и я обнаружил, что стою, повернувшись к чудовищу лицом. Я смутно ощущал что снимаю куртку, рубашку, ботинки. Я разделся догола. Мышцы ног сократились с огромной силой. С непостижимой ловкостью я подпрыгнул, и в следующее мгновение мы с чудовищем уже неслись к массе растительности невыразимо зеленого цвета, маячившей в отдалении.