Урбан
Он даже с виду изменился;
С трудом навстречу сделал шаг
И раз пятьсот перекрестился,
А это очень верный знак.
При выходе нас поджидал
Его слуга, и он мне дал
Письмо для старенькой кузины,
Хотя писать ей нет причины.
Леонарда
Как видно, выстрел в цель попал.
Давай посмотрим, что он пишет.
Урбан
Должно быть, скажет, что она
О нем вовеки не услышит.
Леонарда
Что в нем душа оскорблена
И он от гнева еле дышит.
(Читает.)
«Старуха-дьявол, на восьмом десятке
Влюбленная и над своей могилой
Юнцов морочащая вражьей силой,
Чтоб с ними нежничать, играя в прятки,
Тебя я видел: древней кожи складки,
Накрашенные брови, волос хилый,
Искусственные зубы, глаз унылый
И руки, точно старые перчатки.
От ужаса и злости я белею.
Прощай, Цирцея![101] Нежностью сердечной
Пылай к другим, плешивая шалунья.
Напяль клобук другому дуралею,
Но торопись: колпак остроконечный
Палач давно тебе припас, колдунья».
Урбан
Какой он пламень извергает!
А нам смешно издалека.
Леонарда
Кому смешно, а кто страдает.
Здесь просто каждая строка
Меня как жаром обжигает.
Мою он оскорбляет честь.
Урбан
Сеньора! Вы хотите счесть
Обидой женскому сословью
Смех над уродством?
Леонарда
Марта
Ведь это ужас что за месть!
Урбан
Да ведь направлена она
На престарелую кузину;
Он думал, здесь ее вина.
Леонарда
Я все в свою защиту двину,
Я честь мою спасти должна.
И до чего же глуп Камило!
Чтоб за ночь камнем стать могло
То, что вчера так нежно было!
Урбан
Всегда правдоподобно зло;
Его все это и взбесило.
Так что решили вы?
Леонарда
Ты снова
Сегодня посетишь слепого.
Я обману его вдвойне,
Так, чтобы он поверил мне.
Урбан
Обманет он, даю вам слово.
КОМНАТА В ДОМЕ КАМИЛО
Камило, Флоро.
Камило
И как ты можешь это говорить?
Флоро
Я знал, сеньор, что вам обидно будет.
И видит бог, легко ль моей душе
Дозволить, чтоб язык произносил
Такие непочтительные речи.
С тех пор как вы мне дали то письмо,
Сказав, чтоб я вручил его пажу,
Я всяческие думы передумал,
Но высказать не смел бы ни одной.
Я поступил неправильно, я знаю.
Но кто учен и кто читал так много
Историй разных, знает хорошо,
Что для любви всегда есть оправданье
В том, что она — любовь.
Камило
Я знаю, Флоро,
И не за это я тебя корю.
Флоро
Когда я увидал, что вы, сеньор,
Остыли к Селье и она в забросе,
Я к ней пошел, чтобы ее утешить.
И душу мне так тронула любовь,
Что я открылся ей и дал ей слово
На ней жениться, если вы, сеньор,
Согласны и дадите разрешенье.
Она, утратив всякую надежду
Вернуться к вам, а также потому,
Что женщины все рады выйти замуж,
Дала мне тоже клятвенное слово.
Согласны ли меня вы осчастливить
В вознагражденье за мои труды?
Растили вас родители мои,
А после них и я служил вам честно.
Камило
Не думай, Флоро, будто мне досадно,
Что ты на Селье женишься, что я,
Приревновав тебя к былой подруге,
Считаю твой поступок нехорошим.
Совсем не то; но я тебя люблю
И для тебя мечтал о лучшем браке.
По мне, как хочешь; я не возражаю.
Раз божья воля, то не нам перечить.
Сходи за Сельей, мы поговорим.
Флоро
Камило
Флоро
В этом доме;
Ко мне зашла.
Камило
Флоро уходит.
Любовь слепа и шутит очень странно:
Меня влюбляет в старую каргу
И женит Флоро на моей подруге.
Но мне же лучше: Селья перестанет
Меня преследовать.
Те же и Селья.
Флоро
Сеньор! Вот Селья
И ваш слуга покорный.
Селья
Видит небо,
Сеньор, с каким стыдом я к вам вхожу.
Но в этом правом деле я надеюсь
На вашу милость.
вернуться
Цирцея — волшебница, во владения которой, как повествуется в поэме Гомера «Одиссея», прибыл во время своих странствий Одиссей. Влюбившись в Одиссея и пытаясь задержать его у себя, она обратила его спутников в свиней, но затем вернула им человеческий образ и указала Одиссею, как достигнуть берегов родины.