Соловьи — удельные князья.
Земли им особые дарованы.
Кто ж не знает — соловьям нельзя
Поселяться стаями вороньими.
Соловьиный искренний сонет
Смело соревнуется с Петраркою.
До него вороне дела нет,
Весь восторг вороны — карканье!
Летом я люблю встречать рассвет,
Песней величать планету милую.
Это потому, что мой сосед
Соловей, по батьке — Будимирович!
1980
* * *
Хожено, езжено,
Плавано, летано
В ясные дни, в непогоду лихую,
В холод собачий, немыслимый — вот она
Жизнь человека, который рифмует.
Не кабинетик с ласкающим шелестом
Белых бумаг, ожидающих слова,—
Речка, рябая от рыбьего нереста,
И затаенный шалаш рыболова.
Не ожиданье с жестоким томлением,
Скоро ль Пегас будет цокать копытом,
А припаданье к ручью, с утолением
Жажды познанья и радости быта.
Меридианы и ребра как братья,
Жаль вот, что жизнь с каждым днем все короче.
Пусть подойдет она, наши объятья
Будут светиться, как белые ночи!
1980
Весенний день
Февральские метели
Прокинулись дождем.
К нам птицы прилетели
Все те, которых ждем.
Весенний день дарован
Для завиванья гнезд.
И этим очарован
Лесной оратор дрозд.
Где снег лежал по пояс,
Белел, как старый скит,
Бежит весенний поезд,
И семафор открыт.
1982
* * *
Скорый поезд идет через луг,
Через прелесть
весенних просторов,
Из-за поезда столько разлук,
Из-за глупости
столько раздоров!
Жизнь сложна,
не поймешь ее вдруг
Никакими трудами ученых.
Скорый поезд идет через луг,
Через сердце людей
разлученных.
1982
* * *
Земля, что куталась зимою,
Раздета донага.
Я двигаюсь. Земля за мною
Слетает с сапога.
Земля обнажена до пояса,
До стынущих канав.
Ее животворящее достоинство
Тревожит корни трав.
Прислушайтесь! Они шевелятся
И просят: — Нам тепла-а-а! —
Они задрогли.
Им еще не верится:
Весна пришла.
Она послала приглашение
Прилету птиц.
Разливы рек звучат
Как нарушение
Речных границ.
Земля еще гола
И неприветлива
И всходов ждет.
Хотя еще и холодно, и ветрено,
Мать-мачеха цветет.
— Ну, здравствуй,
терпеливая и смелая!
Жива? Тебе везло. —
В ответ на это войско целое
По глине поползло.
Другим цветам
тропа еще не торена,
А этим — вот она.
А этим вся речная территория,
Вся круча отдана.
Дрозд закричал пронзительно
в ольшанике
От имени отцов:
— Вороны, хватит каркать,
вы мешаете
Насиживать птенцов!
1982
* * *
Что ты, дождь, вызваниваешь
По железной крыше?
Как тому название?
Где я это слышал?
Или на экзамене
В классе у Игумнова?
Или на вокзале
У перрона шумного?
Или в дальнем поезде
Возле Еревана?
Или в беге понизу
За тетеревами?
Или слышал в Ма́нтурове,
Или где-то в Падуе?..
Дождь, как капли мятные,
Падает и падает.
Чья же это музыка?
Мусоргского? Глинки?
Очень она русская,
А творец — великий!
1982
История болезни
Тополиный переулок,
Тихий город Торопец.
Принимал меня в больнице
Незнакомый терапевт.
Он поставил мне диагноз,
На диагнозе — латынь.
Я вертел медзаключенье,
Значит, болен, как ни кинь.
Пил какую-то отраву,
Что-то горькое глотал.
Что-то бабки мне давали,
Что-то сам изобретал.
Охал, ахал, ставил грелки,
Пил микстуру заодно.
Вдруг однажды две сиделки
Мне мигнули сквозь окно.
Встал тогда я, разозлился,
Бросил капли, бросил бром
И по жизни покатился,
Как весенний первый гром.
Улыбалась мать-землица,
Говорила: — Шире шаг! —
И смеялася сестрица:
— Милый мой, давно бы так!
1982