— И какая сумма тебе необходима? — спросила Хильда, пристально глядя на меня.
— Точно не знаю. Но, как мне кажется, двадцать пять тысяч меня бы вполне устроили. И, как минимум, вдвое больше, чтобы поставить дело на широкую ногу.
— Почему бы тебе не взять ссуду в банке?
— Банки не дают ссуды без соответствующих гарантий. Но к чему вести пустопорожний разговор, это похоже на подъем по эскалатору, движущемуся вниз.
— Но если он умрет, Терри, в твоем распоряжении будет сумма, в которой ты нуждаешься.
— О'кей. Ты об этом уже говорила. Если он умрет…
Я увидел, как она бросила быстрый взгляд на часы. Я готов был ударить ее за это.
— Итак, тебе нужно возвращаться домой. Ему может понадобиться снотворное или еще что-нибудь…
— О, Терри, пожалуйста…
Я поманил к себе официанта и попросил принести счет.
Когда мы шли обратно к машине, она сказала:
— Мне понравилась каждая минута, проведенная с тобой, Терри.
— Я рад.
Я не особенно покривил душой, так как мне тоже понравилось здесь.
Усевшись в машину, мы тронулись в обратный путь. В дороге мы практически не разговаривали.
Когда до «Голубой Сойки» оставалось около пары миль, я остановил машину.
Хильда быстро повернулась ко мне.
— Почему мы остановились?
— Я кое-что хочу подарить тебе.
Я вытащил из кармана пакет и положил ей на колени.
— Что это, Терри?
Я включил освещение в кабине.
— Открой и увидишь.
Она развернула бумагу и открыла футляр.
Пудреница выглядела очень шикарно на подушечке из мягкой шерсти. Это действительно был стоящий подарок.
Я услышал, как она часто задышала.
— Это ты купил для меня?
— Да. Специально подобрал к цвету твоих глаз.
— Но, Терри… Я не могу принять этот подарок. Она очень красива, но я не могу взять ее.
— Когда я увидел эту игрушку, я понял, что она создана специально для тебя.
Она погладила пудреницу, зажав ее между пальцев.
— Ты меня балуешь, Терри, и я не могу устоять перед соблазном.
— Этот подарок тебя ни к чему не обязывает. Мне просто хочется, чтобы она была у тебя.
Я наклонился, включил двигатель и быстро поехал в направлении «Голубой Сойки». Сидя рядом со мной, Хильда задумчиво ударяла пальцем по пудренице, но молчала. Я остановил машину у ворот, и Хильда вышла. Я присоединился к ней.
Мы стояли, глядя друг на друга.
— Ты даже не подозреваешь, какое удовольствие ты мне доставил, Терри. Благодарю тебя за то, что ты все понимаешь, и особенно за прекрасный подарок. Это первый подарок за последние годы. Мне очень понравилась пудреница.
Она сделала шаг ко мне, ее руки обвились вокруг моей шеи, и она крепко поцеловала меня.
Это нисколько не возбудило меня. В то время, как я обнимал ее, я думал о человеке, который лежал в постели в нескольких ярдах от меня и, возможно, не спал. Сколько лет он проживет, столько же лет будут отделять меня от любимой.
Ранним утром Хильда позвонила мне.
— Когда я вернулась, — тихо проговорила она, — он не спал. В его спальне горел свет.
Моя рука крепче сжала трубку.
— Он знает, что тебя не было дома?
— Понятия не имею. Но он очень раздражен сегодня утром. Мы перебросились с ним лишь парой фраз. Слушай, Терри, я не могу больше встречаться с тобой, и ты должен это понять. Я очень сожалею, но придется отказаться от свиданий. Прости меня. Я была сумасшедшей, что так увлеклась тобой. Прошу тебя, не звони и не пытайся увидеть меня. Совершенно необходимо, чтобы он ничего не узнал о наших отношениях. Прости, Терри, дорогой…
— Слушай, Хильда, но не может же все так прекратиться…
— Он приближается…
В трубке послышались короткие гудки.
Когда мужчина любит женщину, так как я любил Хильду, ему недолго потерять голову от отчаяния. Я знаю, о чем говорю: после четырех бесконечных дней и еще более бесконечных ночей я чувствовал себя совершенно разбитым. Я не мог работать, грубил клиентам, за это время не продал ни одного телевизора и все время думал только о Хильде.
За это время я три раза звонил в «Голубую Сойку». Первый раз мне ответила Мария, толстая мексиканка, горничная Хильды, и я повесил трубку, второй раз ответил Делани, и я снова повесил трубку, третий раз ответила Хильда, и на сей раз повесила трубку она.