— Линда только что сказала, что мы, то есть вы и я, развлекаемся в редакции.
— Почему она так сказала? — спросила она очень тихо.
— Наверное, потому, что мы поругались. Она искала аргумент, способный задеть меня.
— Очень жаль, но чем я могу помочь?
Я поднял голову. Она тревожно посмотрела на меня, и я понял, что она действительно хочет мне помочь.
— Все не так просто, Джин. Я попал в скверную историю. Объяснить все сейчас не могу, так как дело касается не только меня. Слушайте, Уолли подождет, бросайте все дела и идите домой. Мне нужно спокойно подумать, а стук машинки меня отвлекает. Вы сделаете это для меня?
— Вы уже ужинали?
— Господи! Да я и думать о еде не могу. Мне нужно только кое о чем поразмыслить.
Она встала:
— Тогда поедем поужинаем, я проголодалась. Потом вы можете вернуться и думать сколько угодно.
Я должен был признать, что это разумное предложение. Мои нервы так разыгрались, что я все равно не мог четко мыслить. Надо немного успокоиться. Впервые с того момента, как я женился, я поведу ужинать не Линду, а другую женщину.
— Вы умница… хорошо, поедем, но куда?
— К Луиджи. — Она погасила настольную лампу. — Вы подождете меня несколько минут?
Я вернулся к себе в кабинет и в ожидании закурил сигарету. В голове было пусто. Я радовался, что не останусь в одиночестве, а о Линде с заплывшим глазом старался не думать. Вошла Джин, надевая на ходу легкий плащ:
— Пошли, возьмем мою машину.
Она усадила меня в «порше», который получила от Чендлера в качестве поощрительного подарка, когда переходила от него ко мне.
Движение на улицах было оживленным, и припарковать машину оказалось целой проблемой. Я понял, какое бремя сняла с меня Джин, избавив от необходимости крутиться на моем большом «мерседесе».
В течение нескольких минут мы нашли место для стоянки и прошли в маленький ресторанчик Луиджи. Я никогда не был в этом заведении. Не знаю почему, но Джин, судя по всему, была здесь частым гостем.
В этот час посетителей было немного, всего три парочки, все незнакомые мне люди. Пухлый Луиджи поцеловал Джин кончики пальцев, поклонился и провел к столику в конце зала.
— Можно заказывать? — спросила Джин, когда мы уселись.
— Мне совсем не хочется есть.
Я чувствовал себя таким разбитым, что при мысли о еде меня замутило. Луиджи стоял возле нас, как статуя. Его черные глазки походили на маслины.
— Мы возьмем устриц, Луиджи, больших устриц и «шабли».
Она сделала правильный выбор. Устрицы, пожалуй, были единственным, что я мог проглотить.
Луиджи с достоинством отошел.
— Это из-за Горди, правда? — Она смотрела мне прямо в глаза.
Ее слова застали меня врасплох, секунду я колебался, потом кивнул.
— Вас шантажируют?
— Как вы догадались?
— Это было нетрудно. Уолли проводил кое-какое расследование, и я перепечатывала его заметки. Когда Горди прошел к вам, я сразу все поняла.
— Уолли что-то расследовал, он знает про Линду?
Я перепугался.
— Нет. Если бы он что-то узнал, первым делом пришел бы к главному редактору, так как восхищается вами. Как раз на этот день у него было записано несколько фамилий, и он продолжает поиски. Он узнал главным образом о прислуге, и, кстати, ваша Сисси тоже фигурирует в этом списке.
Я достал из кармана платок и вытер вспотевшие ладони.
— Вы не запомнили какие-либо имена? Я имею в виду не прислугу.
— Сэлли Латимер, Мейбл Криден, Люсиль Бауер.
Принесли устрицы, уложенные на блюде с колотым льдом. Налили «шабли». Сияющий Луиджи распорядился, чтобы нас хорошо обслужили, а потом вместе с официантом удалился.
— Как Уолли разузнал обо всем и где он взял имена?
— Не знаю. Я только перепечатала его рукописи и заметки. Там были и другие имена, но я их не помню.
— Вы уверены, что Линды там нет?
— Разумеется.
— Уолли говорил мне о том, что давно следовало бы заняться универмагом. Но почему он не сказал, что уже начал?
Джин взяла вилкой устрицу и поднесла ко рту.
— Вы же знаете Уолли, он любит преподносить сюрпризы.
Это звучало правдоподобно. Уолли был большим индивидуалистом. Все факты, касающиеся Шульца, он тоже собрал не обмолвившись ни единым словом.
Я убедился, что смогу проглотить устрицу, и взял еще несколько на тарелку.
— Линда украла в универмаге флакон духов, и Горди ее заснял. Он хочет за пленку двадцать тысяч долларов.
Джин тихо ахнула: