Возьмем его пример, относящийся к 1847 году. Официальная ставка учетного процента составляла: в январе 3–31/2%, в феврале 4–41/2%, в марте по большей части 4 %, в апреле (паника) 4–71/2%, в мае 5–51/2%, в июне в общем 5 %, в июле 5 %, в августе 5–51/2%, в сентябре 5 % с небольшими колебаниями до 51/4% 51/2% 6 %, в октябре 5 %, 51/2%, 7 %, в ноябре 7—10 %, в декабре 7–5 %. — В этом случае процент повышался потому, что прибыли уменьшались и непомерно падали денежные стоимости товаров. Следовательно, если Оверстон говорит здесь, что ставка процента в 1847 г. повысилась, так как стоимость капитала повысилась, то под стоимостью капитала он может понимать здесь только стоимость денежного капитала, а стоимость денежного капитала есть именно ставка процента и ничего более. Но позднее выглядывает лисий хвост — стоимость капитала отождествляется с нормой прибыли.
Что касается высокой ставки процента в 1856 г., то Оверстон действительно не знал, что она была отчасти симптомом появления категории рыцарей кредита, уплачивавших проценты не из прибыли, а из чужого капитала; он утверждал всего лишь за несколько месяцев до кризиса 1857 г., что «положение дел безусловно здоровое».
Далее он говорит [В. С. 1857]
(3722.) «Представление, будто прибыль предприятия уничтожается с повышением ставки процента, в высшей степени ошибочно. Во-первых, повышение ставки процента редко бывает продолжительным; во-вторых, если оно и бывает длительным и значительным, то по существу оно представляет собой повышение стоимости капитала; а почему повышается стоимость капитала? Потому, что поднялась норма прибыли».